И тут Йорре опять удивил Доранта:
— Каваллиер Асарау, сын Кау, сына Вассеу! За верность и защиту императора жалую тебя, твоих потомков и всё племя гаррани дворянством, а также землями, кои занимает сейчас и сможет занять в ближайшие пятьдесят лет вне пределов земель, закрепленных за Империей, племя гаррани, в наследственную собственность! Жалую также тебя званием каваллиера, а также, помимо земель, кои получишь ты в своем племени, землями в Кармонском Гронте, кои выделит тебе каваллиер Харран…
Дальнейшее не отличалось от того, что было даровано Калле. Дорант быстро перевёл сказанное, сопроводив комментариями, необходимыми, чтобы воин гаррани понял, что получил он и его племя. И только тогда сам экс-каваллиер, а ныне комес Агуиры, понял, что это значило лично для него: его любимая, его Саррия — стала с этого момента дворянкой, и более никаких препятствий их официальному браку не существовало!
За это, пожалуй, можно и титул комеса Агуиры простить.
Краем глаза он уловил какое-то движение, и не сразу сообразил, что это альвы. Им, видимо, надоело сидеть там, где они были, и они переместились поближе, причем мужчина откровенно пялился на то, что происходит, а женщину это явно не интересовало, она уткнулась взглядом в землю и, видимо, размышляла о чём-то своём.
И Дорант подумал, что только альвы ничего не получили от нового императора.
Глава 2. Интерлюдия первая
1
Болтаясь в неудобных носилках, закрепленных меж двух лошадей, Йорре, чтобы отвлечься от боли в простреленной ноге, старался тщательно обдумать то положение, в котором он очутился.
Стычка со Странноприимцами показала ему, чего стоила притворная учтивость Аттоу и чем должна была кончиться его поездка.
Болезненная рана заставила собраться, чтобы не опозорить себя перед спутниками — юноша видел уже, как переносят ранения подобные им.
Это были люди, на которых можно было опереться — и это были люди, перед которыми нельзя было показать слабость.
Хорошо, что он сообразил сразу же наделить их землёй и титулами. Это пока единственное, что он может раздавать. (Выросшему во дворце, ему и в голову не приходило, что не для всех важнее всего в жизни богатство и знатность, и что могут быть другие способы обеспечивать верность сторонников.)
Йорре вздохнул: где взять ещё таких же?
Среди очень и очень многого, чему Йорре научил Сетруос, было одно самое главное: всё время продолжать учиться. Искать, поглощать и запоминать новые сведения; просить, чтобы объяснили непонятное; не оставлять ничего не понятым. А потом при любом удобном случае использовать полученные знания.
Когда-то, когда Йорре было ещё лет девять или десять, и был он немного толстоватым (во дворце многое было для младшего примеса плохо, но вот поесть давали без ограничений), сильно неуклюжим и довольно ленивым, Сетруос, тогда ещё только назначенный примесу наставником, произнёс нечто, и это врезалось мальчику в память навсегда:
— У любого человека могут отнять всё, что он имеет. Даже у Императора — если вдруг Империя потерпит сокрушительное поражение. Могут отнять жизнь, тогда уже ничего не сделаешь. Но если человек жив, есть только одно, чего у него невозможно отнять: то, что он знает и умеет. Того, что ты накопил из вещей, земель и денег, тебя могут лишить; то, что ты накопил в своей голове, у тебя не сможет забрать никто.
Сетруос всегда умел разговаривать с Йорре так, как будто Йорре был взрослым, умным, понимающим человеком. Сейчас-то он прекрасно понимал, каким маленьким дурачком бывал в детстве (хотя ещё не начал понимать, что и в нынешнем своём возрасте и состоянии часто бывает далёким от взрослости дурачком). И Йорре очень, очень старался научиться всему, чему могли бы научить его окружающие.
Он всё время думал, что так же, как ему повезло когда-то с Сетруосом (благодаря отцу, который хорошо умел выбирать людей), сейчас ему очень повезло с Дорантом, Харраном, да даже Красным Зарьялом с его дикарями-полубандитами. С калекой Ассарау, знающим неправдоподобно много для своего возраста. Со странными полузверями-альвами, не умеющими говорить по-человечески, но во многом так похожими на людей. Никто из них не относился к нему как к бесполезному мальчишке, которого нужно обвести вокруг пальца, чтобы добиться какой-то своей выгоды. Среди прочих, кого знал Йорре — таких было большинство (если не все), но вот эти вот случайно собравшиеся вокруг люди и нелюди, выручившие примеса из альвийского плена, не только не добивались от него каких-либо преференций, но, к удивлению Йорре, привыкшего к совсем другому во дворце, вовсе не прыгали от счастья, что на них свалилось столько всего хорошего. Они, похоже, вообще не придали этому значения.
Йорре чувствовал, что они относятся к нему не как к безличному источнику благ, а как к своему: к члену команды, клана, группы, где, случись что с одним из них, все встанут на его защиту, даже если это будет для них невыгодно.
Это не только чувствовалось, это так и было. Уже в двух очень острых и совершенно не простых ситуациях Йорре получил реальную, сильную, важную поддержку — даже не обращаясь за нею.
Но эти люди и нелюди не только стояли сейчас на стороне свежеиспечённого Императора, они ещё и обладали знаниями, умениями, пониманием многого, что было для юноши новым и неизвестным. И главное, они знали много о том, что происходит в Марке и в Империи — такого, что не узнаешь во дворце.
И он дал себе слово получить от них все знания, что они могли ему дать.
2
Дворец вице-короля в Акебаре внешне довольно скромен, он двухэтажный, выстроен из белого камня, имеет на фасаде семь колонн, подпирающих просторный балкон с резными перилами, и по занимаемой площади, пожалуй, поменьше доброй половины особняков местной знати. Построили его при втором вице-короле, тому назад уже шесть десятков лет, и с тех пор меняли только внутреннюю отделку да обстановку. Ничего удивительного: основная деятельность вице-короля проходит в акебарском Доме приёмов, который за время существования Марки уже третий, да и этот успели пару раз перестроить — чиновников всё больше, и нужно место, чтобы их размещать.
Тем не менее, нынешний вице-король, дука Ансаль Годрэ из Мезалии Аттоуской, предпочитает личными делами заниматься всё-таки в своём дворце, где всё сделано по его — и его жены — вкусу, где уютно и куда пускают далеко не всегда и не всех.
Дворец вице-короля — его собственное, личное пространство. Он здесь отдыхает от забот и тяжёлой, кропотливой работы по управлению Маркой.
Второй этаж отведен под жилые покои. Он весь прошит анфиладой проходных комнат, соединённых резными позолоченными дверями; каждая комната отделана в своём стиле и в своём цвете. Одна из них — белая малая гостиная, где стоит небольшой стол маркетри
[2] (всего на шесть человек) с тяжелыми стульями, обитыми белым шёлком в мелкий пёстрый цветочек, а штоф
[3] на стенах, над полированными панелями из светло-кремового узорчатого капа абетулы
[4], чисто белый и покрыт геометрическими узорами из тонких чёрных линий, незаметными уже шагов с пяти.
