Все это вымысел. Я хочу подчеркнуть, что все события и персонажи — плод моей фантазии. Сходство с реальными событиями и ситуациями может быть разве что случайным. Однако я позволила себе использовать названия неких существующих в реальности мест и имена некоторых известных людей, чтобы придать своему повествованию убедительность. Я делала все это с уважением и надеюсь, что мне это удалось хорошо. Отдельные подробности я изменила, чтобы они лучше соответствовали замыслу. Некоторые места являются выдуманными и существуют только в этом вымышленном мире.
Посвящаю моей бабушке Ингрид — неиссякаемому источнику вдохновения как в писательском труде, так и в жизни в целом.
Все мы — дети своей эпохи,
Все мы — дети своей эпохи,
Неужели, милая мамочка,
Ты боишься своих же детей?
Ульф Дагебю
18 августа, понедельник
Эллен, 10:00
Мысли неслись с той же скоростью, с какой Эллен проезжала бескрайние поля, дремучие леса и крошечные поселки. Свернув на национальную трассу 52, она опустила боковое стекло. Гул ветра в ушах немного заглушил тоску.
Прошедшая неделя выдалась хуже некуда.
Строго говоря, ей не следовало садиться за руль. Она совершенно измотанная, вялая и хочет одного — спать. От лекарств ей трудно сосредоточиться и четко мыслить. Чтобы не заснуть, она жевала жвачку, включила радио, тут же выключила и снова включила. Через некоторое время выбрала другую станцию, сделала звук погромче, потише. Словно это могло помочь. Нервозность ощущалась во всем теле.
Все вышло совсем не так, как она предполагала.
Солнце жарило нещадно, над асфальтом висело горячее марево. Эллен поправила солнечные очки.
Лето она провела в постели — в компании дождя, барабанившего по крыше. Сделав в конце мая репортаж о пропаже Люкке, она почти не выходила за дверь, отгородившись от всего остального мира.
Стояло такое лето, когда лета, собственно, и нет. Ему предшествовала холодная и дождливая весна. И только когда наступил август, пришло долгожданное тепло. И именно тогда — когда вода ярко блестела у моста Шеппсбрун, когда чайки кричали, а радостные туристы ели мороженое и веселились так, что их смех доносился до ее спальни, — все вдруг перевернулось с ног на голову. Словно она висела под потолком, глядя оттуда на саму себя. Она махала руками, кричала, пытаясь повернуться, стать прежней, — но не узнавала себя. Как будто стала кем-то другим — или вовсе перестала существовать.
Если бы не Филипп… Страшно даже подумать, что могло бы произойти, не будь у него ключей от ее квартиры, — если бы он не пришел и не отправил ее в больницу.
Филипп все лето работал гримером на съемках сериала «Отель Парадайз». Он заволновался, что Эллен не отвечает на телефон. Вернувшись в Стокгольм, отправился прямиком к ней домой и увидел, как плачевно обстоят дела.
Филипп знал ее лучше, чем кто-либо другой. Они дружили еще со школы. Обоих отправили в престижную школу-интернат Лундберга против их воли. Эллен — потому что родители давно мечтали отделаться от нее, а Филиппа — потом что он был гей, и это совершенно не вписывалось в картину семьи аф Лестеров. А теперь они стали коллегами на телеканале «ТВ-4».
Проведя сутки в больнице святого Йорана, Эллен отправилась домой на больничный — ей предписали продолжать лечение, при необходимости принимая лекарства. Поскольку она проживала одна, ей рекомендовалось в ближайшее время пожить с кем-то, кто мог бы за ней присматривать.
Филипп остался с ней на несколько дней, но когда ему надо было уезжать на очередные съемки в шхерах, договорился с родителями Эллен, что она поедет домой в Эрелу, чтобы мама присматривала и заботилась о ней — хотя Эллен уже исполнилось тридцать пять.
Датчик расхода топлива противно запищал, дисплей показал минимальный уровень горючего. В крошечном поселке Стентуна Эллен остановилась, чтобы заправиться.
Ее обдало жаром, едва она вылезла из машины. Подкралось легкое чувство тошноты.
Вставив пистолет в отверстие, она вдохнула бензиновые пары. По спине стекал пот, от пыли с дороги во рту пересохло. Когда бак был полон, у Эллен возникло странное желание облизать мундштук заправочного пистолета. Она похолодела от такой дикой идеи и вошла в здание, чтобы заплатить. Заправка оставалась одной из немногих не выкупленных крупными гигантами. Пока.
Внутри было еще жарче, чем на улице, пахло кислым мясом и маслом. На дворе стоял август, но помещение было украшено безвкусными рождественскими гирляндами. Деды морозы и белые медведи теснились на полках рядом с автомобильными принадлежностями и аудиокнигами. Так было всегда, сколько она себя помнила, хотя на заправке за это время переменилось несколько владельцев.
— Бензин на третьей, — сказала она пожилому мужчине за кассой, махнув рукой в сторону окна, завешенного большими блестящими новогодними шарами.
— Ну, там всего одна машина стоит, так что я мог бы и так догадаться, — усмехнулся он, отгоняя муху. — Еще что-нибудь?
Эллен попросила бутылку воды, жевательную резинку и пачку сигарет. Насколько она знала свою маму, это ей понадобится.
Бутылку она сразу же открыла и выпила все до дна.
— Жарко, — проговорила она, словно желая объяснить свою жажду, и подергала низ майки, чтобы проветрить живот.
— Восемьсот пятьдесят одна крона, — сказал продавец.
Вставив карточку в терминал, она набрала пин-код. В ожидании подтверждения операции покосилась на заголовки вечерних газет.
«РЕКОРДНАЯ ЖАРА» — было написано большими черными буквами в окружении нескольких солнц. «ФУТБОЛЬНЫЕ СТРАСТИ ВО ВРЕМЯ ДЕРБИ В СТОКГОЛЬМЕ. РЕКОРДНОЕ КОЛИЧЕСТВО ВИЛЛ ВЫСТАВЛЕНО НА ПРОДАЖУ. РОСТ РАЗВОДОВ ПОСЛЕ НЕУДАЧНОГО ЛЕТА».
— Вы по поводу убийства?
Эллен уставилась на продавца.
— Что-что?
— У вас на машине написано «ТВ-4». Вы журналистка?
— Да…
На заднем стекле у нее действительно красовалась небольшая наклейка, свидетельствующая о том, что хозяйка машины работает на телевидении, однако обычно не это привлекало внимание окружающих — а то, что у нее розовый «Порше».
— Я вас узнал. Вы ведь иногда выступаете в «Новостях», да? Надеюсь, вы здесь не для того, чтобы опозорить нас. Неужели Стентуна теперь прославится убийством?
— А что произошло?
— Знаете, как взлетят налоги на бензин? Лучше сделайте программу об этом — расскажите, как тяжело придется нам, живущим в сельской местности.
