Эллен вошла в замок со стороны кухни — дверь, как всегда, была не заперта. Скинув обувь, выпила стакан воды и прошла дальше — мимо гостиных, библиотеки, и вышла в большой холл. Она была босиком, а заходить в большие залы без обуви ей не хотелось. Еще с детства она слышала, что дерево бывает ядовитым. Если посадишь занозу, в ней может оказаться яд. Эти слова она не переосмыслила во взрослом возрасте, они так и остались в сознании в неизменном виде — независимо от того, правда это или нет, она продолжала с ними считаться. В любом случае, темные залы выглядели не очень-то уютно.
Она остановилась перед большой изогнутой каменной лестницей, ведущей на второй этаж. Этой лестницей пользовались редко — только когда приходили гости, а с тех пор, как пропала Эльза, гостей они не приглашали. Эллен уставилась в темноту.
Вокруг все похрустывало и пощелкивало, словно старый замок пытался ей что-то сказать. Ей пришлось собрать волю в кулак, чтобы не поддаться страху. К этим звукам ей так и не удалось привыкнуть. Она представить себе не могла, как мама живет тут одна.
— Есть тут кто? — крикнула она, но ей ответило только эхо. — Кто здесь?
И снова только эхо между каменных стен.
Старинные росписи на стенах было трудно различить в темноте, и хотя она знала каждый сюжет, сейчас в них будто таилась угроза.
Эллен подумала о том, что было сказано сегодня. Попыталась разобраться во всех необъяснимых вещах, но не знала, с чего начать. Несколько раз покрутившись вокруг себя на каменном полу, она вошла в темную гостиную. Потрепанное кресло Маргареты пустовало. Включив лампу, она оглядела стопку кроссвордов на журнальном столике. Почему-то вдруг защемило в груди — так очевидно стало одиночество Маргареты. На стенах висели фотографии. Эллен стала разглядывать их одну за другой. Это были семейные портреты. Эллен и Эльза, а также их старший брат Педер — красивые позы, безукоризненные наряды. Словно бы время остановилось.
Подойдя к письменному столу, она зажгла настольную лампу. Зеленый свет осветил пустой стол. Когда она была ребенком, ящики и шкафы всегда были заперты, но сейчас, когда Маргарета живет одна, ей, наверное, нет смысла закрывать их на ключ? Эллен повернула ручку и выдвинула верхний ящик, но тут же машинально задвинула его обратно. Ей не дано право рыться в вещах своей матери — это заложено на каком-то подсознательном уровне. Однако через пару секунд она все же снова выдвинула ящик.
Он был набит доверху, и Эллен невольно улыбнулась этому контрасту — идеальный порядок снаружи и полный хаос внутри.
Здесь были книги о близнецах. Однояйцевых близнецах. Эллен взяла в руки одну из них. «Что близнецы испытывают друг к другу?» Старые книги, изданные в восьмидесятые годы. Эллен подумала, что наука с тех пор сильно продвинулась вперед. «Потерять близнеца». Она прочла аннотацию на задней стороне обложки. «Оставшийся в живых нередко испытывает чувство вины за то, что выжил, хотя могло получиться и наоборот». «Пустая болтовня», — подумала Эллен и положила книгу на место. Хотя на самом деле так и было, просто ей не нравилось об этом читать — словно существовал некий образец, которому все должны были следовать.
В те времена рождение близнецов было делом редким. Во всяком случае, к этому относились по-другому. Сегодня чуть ли не у каждой второй пары рождаются близнецы. Эллен буквально видела, как мама гордилась тем, что у нее близнецы. Та, которая родила близнецов. Хозяйка замка — мать девочек-близняшек. Эллен и Эльза фон Платен, как их тогда звали. Возможно, этот образ самой себя у Маргареты разрушился, когда Эльза умерла?
Помимо книг, в ящике лежало множество документов и конвертов, которые Эллен стала рассеянно перебирать.
Там были маленькие спичечные коробочки и прочая ерунда, которую мама собирала всю жизнь. Эллен взяла толстый конверт, пролежавший там, похоже, не один год.
Тут до нее донеся какой-то звук. Эллен вздрогнула, конверт выпал у нее из рук, и все его содержимое рассыпалось по полу.
Присев на корточки, Эллен принялась собирать бумаги и заметила, что это счета. Взяв один из них, она прочла, что на нем написано. Это был счет от Дидрика. Тогда она взяла другую бумагу. Снова счет от Дидрика. Зерно. Последний счет был выставлен две недели назад. Суммы большие. Зачем ее мама покупала зерно у Дидрика? Новый звук прервал ее размышления. Эллен засунула счета в конверт и как раз собиралась положить его обратно в ящик.
— Что ты тут делаешь? — спросила Маргарета, направляясь к ней. — Ты не имеешь права рыться в моих вещах.
— Прости, но я нашла конверт.
— Тебя это не касается.
— Почему же? Ты покупала зерно у Дидрика?
— Это не твое дело. Да, покупала. Это корм для свиней.
— Но мне казалось, в этом вся суть — что мы сами выращиваем корма на своих полях.
— Все не так просто.
— Прости, я вовсе не собиралась тебя критиковать, просто мне показалось, что это большие суммы на месяц.
Неужели Дидрик обманывает ее маму?
— Мне кажется, ты отлично справляешься с делами. Прости меня.
Она положила руку на плечо Маргареты и заглянула в ее усталые глаза.
Ханна, 22:30
Стоффе и дети сидели на диване и смотрели телевизор, когда она вошла в дом — после очередного долгого допроса в полиции. Не снимая обуви, она подошла к ним, взяла пульт и выключила телевизор.
— Что ты делаешь? — крикнул Карл.
Стоффе уставился на нее пустыми глазами.
— Ты же собиралась позвонить, чтобы я встретил тебя. Как все прошло?
Он несколько дней не брился, к тому же казалось, что он похудел. По непонятным причинам ей стало его жаль.
— Дети, идите ложитесь спать. Нам с папой надо поговорить, а вам завтра утром в школу.
— Ну вот еще!
— Немедленно!
На самом деле у нее не было сил затевать очередной конфликт с сыном. Отношения у них и так напряженные — боль отдавалась во всем теле, когда Ханна думала о том, что он предал ее. Но все изменится, она старалась смотреть вперед.
Алиса со страхом поглядела на мать и сделала, как та велела. Карл нехотя последовал за сестрой наверх.
Зайдя в кухню, Ханна достала единственную имевшуюся в хозяйстве бутылку вина, открыла крышку и нашла пачку сигарет, которую спрятала в шкафу несколько месяцев назад, когда обстановка в доме начала накаляться.
Взяв два бокала, она пошла к двери, ведущей на открытую веранду.
— Посидим на улице, — предложила она Стоффе, вышла и уселась на один из пластмассовых стульев на веранде. Через некоторое время он тоже вышел к ней.
— Сядь, — решительно велела она.
Он повиновался, и она наполнила бокалы. Было жарко, как в бане, и Ханне не хотелось думать о комарах и прочих насекомых, ползавших по телу. Взяв сигарету, она закурила.
