Помещения штаб-квартиры теперь располагались на верхних этажах. Туда можно было подняться по великолепной лестнице, украшенной коваными перилами, достойными роскошных особняков XVIII века. Верхняя часть лестницы вела в просторный зал, из которого можно было пройти в кабинеты. Самый приватный кабинет служил местом проведения семейных советов. Стены в нем были облицованы деревом в стиле Людовика XV, а благородный венгерский паркет покрыт богатыми коврами. Именно там принимались все важные решения, касавшиеся компании; они сохранились в архивах. Туда приходили именитые клиенты со всего мира, многие из которых, увы, канут в вечность в водовороте Первой мировой войны.
Конфликт, разрывавший Европу, не подорвал веры Дома Guerlain в лучшее будущее. Pour Troubler, Vague Souvenir и Quand Vient l’Été стали флагманскими продуктами лета 1914 года, и магазин на Елисейских Полях всегда полон посетителей.
В следующем году, когда Жак Герлен вернулся с фронта, получив серьезное ранение и лишившись глаза, атмосфера стала куда более тяжелой. Ушел дух безрассудства. Нации погрязли в войне, пожиравшей людей, и пришло понимание: она затянется надолго.
Потрясенный всем увиденным и пережитым на фронте, Жак Герлен замкнулся в себе.
Парфюмер и творец тончайших ароматов, как он мог забыть лужи крови, пожираемые крысами трупы, зловоние гниющих тел, запах мочи и экскрементов – весь ужас отвратительного отсутствия гигиены и всеобщую атмосферу смерти в траншеях Первой мировой?
Конечно, он искалечен, но вправе ли жаловаться, размышляя о судьбе своих товарищей по окопам, которым шрапнелью оторвало кисть, руку или ногу? Жак никогда не говорил об этом, оставляя невысказанным то, что не мог выразить словами. Разумеется, эти воспоминания не приносили ему облегчения, а жалости он не хотел. Это было противно его характеру. Стеклянный глаз не вызывал боли, но она осела в глубине его души, и он искал спасения в работе. Он замкнулся, полностью посвятив себя созданию новых ароматов и своей семье.
Двадцатого декабря 1915 года Общество Guerlain отметило свое 15-летие. Правило, ставшее законом, по-прежнему предусматривало, что только одна нисходящая ветвь фамилии может получить доступ к управлению семейным делом. В том же году Габриэль оплакал свою преданную жену, Клариссу. Она оставила после себя большую семью, сплоченную, счастливую и спокойную, но ее уход породил пустоту. Хотя его сын женился весьма удачно, Кларисса была опорой, первой хозяйкой в Менёль. Она воплощала души и сердца семьи Герленов, без лишних слов способствовала их личному и социальному успеху.
Война еще не кончилась, а жизнь уже вступала в свои права… И в маленьком мирке парфюмерии конкуренция не ослабевала. «Парфюмерные войны», так окрестили эти события газетчики, были связаны с повсеместным использованием синтетических компонентов в производстве духов. «В связи с этим, – заявил Жак, – было сделано множество ошибок, которые привели к появлению различных продуктов. И теперь мы завалены немецким барахлом, которое искажает наш вкус и негативно отражается на отечественном производстве натуральной парфюмерии. Нет ничего более пагубного и лживого, чем такой подход».
Жак Герлен неустанно повторял, что именно натуральные запахи являются сырьем для парфюмерии, только они предназначены для смешивания и составления экстрактов, букетов, освежающей воды, мазей, мыла и, конечно же, духов. Хотя синтетические компоненты в сочетании с природными веществами приносят пользу, улучшая композицию, ни в коем случае нельзя их использовать как самостоятельный продукт.
Незадолго до войны певица Зина Брозиа, светская львица и эксцентричная личность, давний клиент Дома Guerlain, обратилась к Жаку с вопросом в статье, опубликованной в Times Democrat 9 марта 1913 года. Вопрос касался использования химических веществ. Она поинтересовалась, в частности, как ему удалось воспроизвести запах фиалки. Жак чистосердечно рассказал, как они организуют поставки сырья из Болгарии и Грасса, а при необходимости совершают путешествия в поисках экзотических цветов или амбры для ароматов Guerlain. Но он был вынужден признать, что природа никогда не обеспечит ему того, что могут дать химические вещества: мощь и стойкость запаха, а также возможность производить духи в промышленных объемах.
Эта тенденция усиливалась. В 1917 году, в военное время, Франсуа Коти изготовил небольшую «бомбу» – новые духи Chypre, основанные главным образом на сочетании бергамота, дубового мха, пачули и ладана. Эта композиция некоторым образом воплощала в себе форму обонятельной андрогинности. Навеянный ароматной водой, которую готовили в Средние века парфюмеры Кипра, этот запах предназначался скорее мужчинам из-за начальной «суховатой» ноты. Герлен хорошо знал эту формулу, так как в 1909 году он создал знаменитый Chypre de Paris, любимый парфюм английского короля Эдуарда VII.
И вот в 1917 году Франсуа Коти удалось превзойти этот аромат, который он предложил женщинам. Чтобы отвлечься от гула канонады Великой войны, он дал им возможность перенестись на одинокий остров, древний перекресток морских путей, где родилась богиня Венера. В течение нескольких месяцев он работал над аккордом дубового мха, пытаясь ослабить в нем запахи земли. Для достижения этой цели ему пришлось добавить большое количество жасмина и умело выстроенную композицию из синтетических запахов.
К огорчению пуристов, успех Chypre был мгновенным. Небольшой сопроводительный текст гласил: «Таинственные и чарующие волны, способные усилить очарование брюнеток». Но его будут использовать не только брюнетки. Той же осенью аромат Chypre распространился повсюду: и в салонах, и в общественных местах.
Как не отстать от талантливого соперника? В последние месяцы войны Жак сосредоточился на создании нового парфюма в надежде повторить успех Коти. В 1919 году, когда велись переговоры о мире в Версале, а в Европе пробуждалась страсть к культуре Дальнего Востока, Дом Guerlain выпустил Mitsouko.
Название этого аромата вдохновлено героиней романа морского офицера и писателя Клода Фаррера, который был другом Жака. В своей книге «Битва» он описывал сложные отношения между Мицуко (это имя переводится как «тайна»), молодой женой лейтенанта Императорского военно-морского флота Японии, и британского военно-морского атташе во время Русско-японской войны 1905 года. Балансируя между традицией и современностью, эта опереточная Япония поддерживала фантазии европейцев о Востоке и свидетельствовала об интересе к западному менталитету. В то время как адмирал Того атаковал русский флот, два сердца воспылали страстью. Мицуко воплощала роковую женщину с миндалевидными глазами – чувственную, тонкую, разрывавшуюся между чувством и долгом. Роман, ныне забытый, был опубликован десятью годами раньше, в 1909 году, и имел значительный успех: было продано более миллиона экземпляров.
