В другой битве при Кабире люди Лукулла побеждали. На сей раз сам Митридат в сверкающих доспехах вскочил на белого коня, поскакал вперед один и созвал свои войска. Царь — удивительно подтянутый и смелый для мужчины за шестьдесят — возглавил внушительную атаку кавалерии, и испуганные римские легионеры побежали, прорываясь через деревья вверх по склону.
Митридат послал по всей стране вестников, гордо объявив о впечатляющей победе над римлянами. Его шпионы сообщили, что Лукулл, у которого уже кончались припасы, выслал десять когорт (около 5 тысяч воинов) в Каппадокию, чтобы добыть зерно. Вот это был шанс для Митридата на сей раз нанести удар по желудку римлян — как поступил с ним Лукулл при Кизике
[429].
Митридат отправил Менандра, чтобы тот перехватил конвои Лукулла, возвращающиеся из Каппадокии. Постоянное напряжение из-за битв и их неясного исхода начинало действовать людям на нервы и мешало принимать верные решения. Авангард всадников Менандра перехватил римский обоз с припасами, который гуськом шел по крутой тропинке, спускавшейся к Понту. Однако Менандр оказался слишком нетерпелив: он не стал ждать, когда они дойдут до открытой равнины. Боевые кони скользили на каменистой тропке, и римские пехотинцы смогли столкнуть людей и коней со скалы. Несколько кавалеристов добрались до лагеря Митридата раньше остальных. Они все преувеличили, и это несчастье превратилось в страшное бедствие: они говорили, что, кроме них-де, никто не выжил. Как заметил Аппиан, потери были большими, но не непоправимыми, однако все эти слухи нагоняли страх на лагерь Митридата.
Митридат остался непреклонен. Он послал еще один большой отряд, чтобы отрезать другой возвращавшийся конвой Лукулла: им руководил Адриан. Однако на сей раз войска Митридата действительно были полностью уничтожены. Согласно Плутарху, в Кабиру вернулись лишь двое выживших. Митридат попытался скрыть истинный масштаб этой подлинной катастрофы. Плутарх говорит, что он списывал эту «небольшую неудачу» на неопытность своих полководцев. Однако, когда Адриан «торжественно прошествовал мимо его лагеря в сопровождении множества повозок», нагруженных зерном и оружием погибших всадников Митридата, все в Кабире — где люди уже были как на иголках — поняли страшную правду.
Наконец, после всей этой цепи несчастий, в том числе и потери флота, оптимизм оставил Митридата. «Царь впал в уныние», — пишет Плутарх, и его воинов охватили «смятение и неодолимый страх». Как только Лукулл получил новости о победе Адриана, он собрался напасть на Кабиру. В ту ночь Митридат собрал своих близких спутников — Дорилая, мага Гермея, евнухов-советников Бакхида и Птолемея и своих полководцев к себе в палатку. Все были согласны в том, что бегство — единственный выход. Их план был в том, чтобы встретиться в Комане, богатом, укрепленном городе с Храмом любви, а потом искать убежища в Армении у Тиграна. Еще до зари все они поспешно навьючили свой багаж на коней за воротами и помогли нагрузить караван мулов — мешок за мешком — золотом, царскими регалиями и сокровищами
[430].
Мне кажется, что Митридат последовал практическому совету своего старого друга, царя Боспора Парисада: «Всегда надевай свои самые лучшие одежды, когда произносишь речи перед воинами. Но если надо бежать, облачись в одежды простого человека, чтобы скрыть свою личность как от врага, так и от своих подданных»
[431]. Переодевшись для бегства из царских одежд в неприметное платье, Митридат спрятал кинжалы и самые необходимые лекарства и яды под одежду. До зари ему нужно было сделать еще кое-что. Как говорит нам Аппиан, «потеряв совершенно надежду на сохранение своего царства», Митридат поручил евнуху Бакхиду чудовищную миссию. Евнух должен был поехать в крепость в Фарнакии. Здесь он должен был казнить царский гарем до того, как римляне доберутся до них.
Митридат планировал дать своим полководцам приказ отступить на заре. Однако его перепуганные воины услышали ночью движение и немедленно поняли, что командиры их бросают. В лагере началась паника. Воины, охваченные ужасом и гневом, беспорядочно разбегались в темноте. В этом хаосе люди нападали на свои собственные обозы. Митридат выскочил из палатки и побежал среди своих воинов, крича и умоляя их успокоиться на всех известных ему языках. Его заместитель Дорилай, надев пурпурное платье, рванулся, чтобы присоединиться к царю в этой суматохе. Они попытались успокоить толпу, объяснив, что они не бросают армию, что все уедут вместе при дневном свете.
Однако в этой безумной давке слов царя никто не услышал. Он разделился с Дорилаем. Царский провидец Гермей оказался одним из тех, кого толпа у ворот раздавила насмерть. А как же Митридат? Царя унесло — одного, пешего — в этой суматохе, он смешался с толпой, которая рванулась по темной дороге в Коману.
Лишившись своей диадемы и роскошных украшений, Митридат стал безымянной фигурой в бегущей толпе. Где-то далеко у него за спиной, у врат Кабиры, отчаявшиеся воины продолжали грабить обозы друзей царя. Кто-то хватал прекрасных коней, а другие убивали за драгоценный кинжал командира, за чьи-то сверкающие кольца или чей-то пояс, наполненный золотыми монетами. Именно в этом безумии Дорилай — постоянный спутник Митридата с детства и все годы в изгнании — встретил свою смерть. Его ударил кинжалом один из его собственных людей, стараясь завладеть пурпурным плащом полководца
[432].
Когда Лукулл узнал о бегстве Митридата, он послал всадников преследовать беглецов. Им был дан строгий приказ: царя брать живым вместе с его личными бумагами. Лукулл сам повел пехотинцев на штурм Кабиры. Когда римляне окружили город, все еще охваченный смятением и истерией, Лукулл приказал легионерам удержаться от убийств и не грабить, пока они не наведут порядок. Однако его люди, которым все это не понравилось — ведь они уже два года просидели без добычи и презирали сдержанность своего предводителя, — отказались повиноваться. Ослепленные невероятным богатством Кабиры — серебряные сосуды, ювелирные изделия, драгоценные камни, царские украшения и изысканные пурпурные одеяния, вышитые золотом, — римляне хватали любую добычу, которую могли унести. Они стали убивать без разбору. Лукулл мог только смотреть на все это и не мог их остановить.
