В 84 г. до н. э. Сулла объявил, что завершил свой поход. Он оставил своего энергичного молодого офицера Мурену, чтобы занять Фригию, с двумя легионами, которые подчинялись раньше Фимбрии. На обратном пути в Италию Сулла ненадолго остановился в Греции. Он посетил горячий источник, чтобы вылечить таинственный недуг и приготовить к отправке тысячи предметов искусства, известных картин, ценных манускриптов, прекрасных скульптур и других древностей, включая огромные колонны из незаконченного Храма Зевса Олимпийского в Афинах. Несколько кораблей, нагруженные награбленным добром Суллы, затонули из-за шторма по пути в Италию; археологи отождествили содержимое по крайней мере одного кораблекрушения с частью его сокровищ. Со дна моря современные дайверы подняли большое количество мраморных колонн, бронзовые статуи Эроса и Диониса и мраморные скульптуры Афродиты, Пана, Сатира и др.
[337]
Сулла вернулся в Италию с 40 тысячами людей, многие из которых были рекрутами из Македонии и Фракии. Историк Бэрри Штраус предполагает, что одним из тех, кто служил в этих вспомогательных войсках, мог быть Спартак, фракиец, который спустя десять лет станет гладиатором и возглавит великое восстание рабов в Италии
[338].
Ужасы, обрушившиеся на Азию и Грецию, теперь повторились в Италии. В 83 г. до н. э. кульминацией безжалостных конфискаций земель, проскрипций и убийств, учиненных Суллой, стала кровавая бойня среди сторонников Митридата такого чудовищного масштаба, что, по мнению римского историка Диона Кассия, жестокие пытки и убийства Суллы превзошли даже резню, устроенную Митридатом в 88 г. до н. э. «И не остались не запятнанными убийством ни храм бога, ни очаг гостеприимца, ни отчий дом, — сообщает Плутарх. — Мужей резали на глазах жен, детей — на глазах матерей». Блаженный Августин пишет: «Сколько пролили они римской крови, какое опустошение и опустение внесли в Италию!» Воины Суллы уничтожили 18 тысяч людей Мария в Фиденции; в Капуе 7 тысяч врагов были убиты; в Сигнии — 20 тысяч; однажды Сулла приказал убить 6 тысяч невинных людей, запертых в Большом цирке; а за другой день Сулла казнил 12 тысяч человек, обвиненных в симпатии к Марию. Сулла стал диктатором в 81 г. до н. э. Во время его триумфа, сообщает Плиний Старший, Сулла выставил напоказ 115 тысяч фунтов (52 163 кг) серебра и 15 тысяч фунтов (6804 кг) золота, трофеи всех его побед
[339].
Вторая Митридатова война (83–81 гг. до н. э.)
Что было на уме у Митридата, когда он возвращался в свой край, решительным образом сократившийся после изнуряющего первого раунда поединка с Римом? Среди противоречивых чувств — досада, негодование, облегчение, отчаяние, надежда, решимость, подозрение и расчет — возобладало одно. Он царь Митридат VI Евпатор Дионис Vazraka («Великий»), благородный потомок персидских и македонских монархов, император империи на Черном море, божественным образом избранный воин Свободы, Света и Правды, враг Тьмы и Лжи, единственная подлинная альтернатива римскому империализму на Востоке
[340].
Он знал, что римский сенат не ратифицировал мирный договор, подписанный в Дарданах, который он и Сулла скрепили поцелуем. Ведь не было письменного документа с подписями, с оговоренными условиями мира. Насколько прочным являлось устное соглашение с римским отступником, склонным к опустошению Италии? Такая же мысль возникла у Мурены, полководца, которому доверили 12 тысяч фимбрианцев, оставленных Суллой в Анатолии. Мурена («Угорь»), объединивший людей Суллы в битве за Пирей, был одним из тех, кому были отвратительны мягкие условия мирного договора. Он решил взять дело в свои руки. Необдуманное, эгоистичное решение Мурены возобновить войну играло на руку Митридату.
Но сначала Митридату нужно было разобраться с домашними делами. Он решил не отдавать всю Каппадокию Ариобарзану: простой народ любил Митридата, и он всегда считал Каппадокию частью своего царства. Волнения, нарастающие в Колхиде и среди некоторых племен на Боспоре Киммерийском, срочно требовали внимания. Чтобы убедить племена, жившие на севере Черного моря, в своей силе, Митридат увеличил свой флот и собрал еще одну армию. Извлекая уроки из своих поражений в Греции, Митридат отказался от своего старомодного, неизменного построения гоплитов и натаскал сражаться свою пехоту в маленьких, более гибких соединениях, распределившись на малочисленные колонны, способные с большим успехом воевать с римскими легионами. Он увеличил количество легковооруженных стрелков и лучников. Он также принял личное решение — сражаться в первых рядах, если это будет необходимо. Большая кавалерия, состоящая из храбрых, хорошо натренированных персидских и армянских рыцарей, была сердцем его новой армии. Эти силы были отправлены на подавление своенравного севера, где его сын, Махар, был наместником Боспорского царства
[341].
Жители Колхиды потребовали, чтобы старший сын царя, Митридат Младший, был их правителем. Как только Митридат пошел им навстречу, они вновь выказали свою верность. Не имея никаких доказательств, Митридат инстинктивно чувствовал, что его сын затаил желание свергнуть отца. Митридат послал за своим сыном и наследником, который преданно служил ему в войне против Фимбрии. В конце концов, его сын был потомком королевы Лаодики Младшей, сестры царя, его первой жены, которая была казнена за заговор против него. Унаследовал ли старший сын Лаодики вероломство с молоком матери? Возможно, он затаил злобу из-за убийства матери. Митридат, скорбя, заковал сына в золотые оковы и приговорил к смерти. Мы можем представить, что для такой печальной необходимости он приготовил самый мягкий и быстрый яд в своей лаборатории, возможно, это был болиголов, смешанный с опиумом (смертоносный напиток, испробованный философом Сократом), или действенный токсин из Индии, dikairon. Заслуживающий доверия перс Моаферн из Амасии (двоюродный дедушка историка Страбона) стал наместником Митридата в Колхиде.
Параноидальные мысли продолжали одолевать царя. Вопрос о преданности Архелая терзал его разум. Чем больше Митридат размышлял об этом, тем больше он убеждался, что его лучший полководец слишком многое уступил Сулле в переговорах о мире. Слух о подозрениях царя достиг Архелая. Действительно ли Архелай был перебежчиком? Это неизвестно, но опытный солдат удачи понимал, что пришло время поостеречься. Архелай переметнулся к римлянам (его брат Неоптолем остался верным командиром флота Митридата в Эгейском море). Вполне возможно, что Архелай был источником большого количества информации, ставшей известной римским историкам, о личности Митридата, стратегии, количестве войск и других фактах.
