Оно распространилось молниеносно, как вирус. За два-три дня его посмотрело больше половины школы.
Сэм и Джил чувствовали себя поруганными, голыми в толпе, ни та ни другая не ожидали такой подлости. Их личная жизнь была замарана, их чувства растоптаны.
Диана и Ричард подали жалобу. Видео убрали, но так и не выяснили, кто первым его выложил, и до автора добраться не удалось. Это был один из козырей Уильяма: он знал хакеров, в совершенстве умеющих заметать следы в Сети.
Сэм выбросила свой смартфон.
Невзирая на мольбы и тревоги Джил, которая считала, что она усугубляет ситуацию, она упорно носила на рюкзаке плюшевую игрушку, не считаясь с замечаниями и оскорблениями.
– Это твой подарок, Джил. Если я ее сниму, это будет значить, что они победили, а я не хочу. Мне нечего стыдиться, что я цветная девушка и что люблю другую девушку.
Но эта решимость дорого ей стоила. Этот аксессуар, плясавший под ее рюкзаком при каждом шаге, этот комочек черного меха с насупленной и комичной мордочкой, в шортах и бейсболке стал не знаменем, полным юмора, как она хотела, а гротескным образом ее поругания.
Впадая то в ярость, то в смирение, Сэм начала хиреть. Дружба с Джил стала невозможной. Диана записала дочь к психологу, но и тот после десятка сеансов не смог вывести ее из депрессии.
А через несколько недель и Ричард, в свою очередь, стал жертвой кампании устрашения. В статьях на специализированных форумах его обвиняли в тенденциозном преподавании истории: он-де, в частности, использует последствия войны Севера и Юга, чтобы обличить так называемую альтернативную политику, такую как политика расовой сегрегации. Его обвиняли в расизме против белых, в потворстве преступникам и убийцам.
В это время он нашел в своем почтовом ящике письмо с угрозой смерти – в конверт была вложена револьверная пуля.
Тогда же он принял решение ответить положительно на приглашение Йоханнесбургского университета в Южной Африке.
Сэм услышала, как открылась дверь. Обернувшись, она увидела Карин – та встревожилась, что ее долго нет.
Сэм прижалась к ней, словно в поисках защиты.
– Ты плачешь?
– Всё хорошо, Карин, всё хорошо…
29
Англия облачалась в траур, торговцы одеждой делали состояние на черных костюмах, уже ощущалась нехватка цветов. Оторопевшая экономика тормозила, за исключением некоторых отраслей, не преминувших воспользоваться счастливым случаем, как, например, гостиничный бизнес. Номера не успевали бронировать, некоторые владельцы в этих выгодных для себя условиях без колебаний сдавали детские уголки или диваны в гостиной, а то и надувной матрас в гараже. Почта и телекоммуникации едва справлялись.
Министерство иностранных дел составляло списки вип-персон, которые без конца дополнялись, исправлялись, перечеркивались; ожидали больше сотни глав правительств, больше миллиона дипломатов, политиков и деятелей культуры из всех стран, верховных представителей главных религий планеты, модных знаменитостей. Да и к скорбящему населению присоединился значительный поток туристов.
Кризисные совещания проходили в Букингемском дворце по три раза в день, в них были задействованы премьер– министр с правительством и офис главы протокола Короны. Параллельно развивалась бурная дипломатическая деятельность. Уже было известно, что запланирован ряд конфиденциальных встреч по поводу церемоний и что китайцы, русские и американцы урвали львиную долю в этих официальных переговорах.
Спецслужбы договаривались с зарубежными коллегами, присланными, чтобы обезопасить собственные посольства. Системы прослушки, видеонаблюдения и дешифровки работали день и ночь, кипя ложными известиями. Всеобщий страх вызывала, разумеется, угроза большого теракта, который называли Big One. Где? Когда? Как? Одного раза казалось недостаточно, и аэропорты, вокзалы, станции метро вблизи Сити проверяли дважды.
Весь состав полиции был мобилизован, уже запасли барьеры, которые будут сдерживать толпу во время запланированных в Лондоне шествий, усилили парк бронированных машин и весь арсенал охраны порядка. Больницы утроили пропускную способность скоропомощных служб.
Хоры и оркестры репетировали, готовясь к различным религиозным церемониям, полки королевской гвардии тренировались в паркуре, журналисты спешно правили статьи.
Массовая депрессия распространялась среди самых впечатлительных, и кабинеты психологов были вынуждены отказывать желающим. Во Всемирной паутине и в прессе появлялись мрачные пророчества: предвещали конец времен, более пагубный, чем глобальное потепление, более верный, чем ядерная катастрофа, полный разлад невидимых колесиков целого сообщества, живущего под приветствием затянутой в белую перчатку руки маленькой женщины ростом метр шестьдесят три.
Вспоминали, что она утвердила больше трех с половиной тысяч законов, принятых парламентом, что она встречалась с величайшими главами государств, что при ней сменились полтора десятка премьер-министров, с которыми она беседовала еженедельно. Но что она также благодаря магии телевидения проникала в каждый дом, осеняя своим царственным присутствием тысячи событий частной семейной жизни. Больше трех четвертей населения жили в ее царствование. Ее образ был неотделим от двухэтажных автобусов, древних телефонных будок и экстравагантных шляпок на скачках в Эскоте. Вездесущая бабушка, одновременно близкая, как кружевные салфетки, и далекая, как звезды на небосклоне.
Ее уход был равен по мощи черной дыре. Некая британская идентичность, связанная с этим улыбающимся и отважным лицом, пала и увлекла в своем падении десятилетия привычек и уверенностей.
Ни один шеф службы, ни один начальник не мог спать, будь он ответственен за наблюдение за территорией, транспортные сети, безопасность манифестаций, протокол или дипломатию. Ночами их мучила тревога – не совершить бы ошибки, не забыть бы какую-нибудь мелочь, которая приведет к непоправимой катастрофе. Они пили литры кофе и глотали тонны транквилизаторов.
Вся эта суматоха умещалась в два слова: королева умерла.
В центре видеонаблюдения Джун предупредили, что ей, вероятно, придется до конца церемоний работать без выходных. Уличное движение было еще в норме. Приток туристов происходил постепенно, они ходили праздными группками вдоль ограды дворца, но букеты цветов приносили в таких количествах, что ежедневная служба уборки не справлялась.
Джун позволила себе еще раз проследить путь маленького Хана. Она искала хоть какую-то реальную зацепку, но снова увидела этого призрака, идущего кошачьим шагом вдоль канала, его мерцающий силуэт таял в снегу. Этот «тигр» играл с ней в прятки, исчезал при одном просмотре и возвращался в следующем. Она остановила курсор и выключила экран.
«Я схожу с ума», – подумала она, прижав руку к виску, на котором пульсировала жилка.
Найджела и Гарди тем временем вызвали к начальнику.
