Дорогая диадема легла на столик, рядом с ней опустилось ожерелье и серьги. Руки снова вспорхнули, но только для того, чтобы обнажить плечи, открывая взору мужчины мою грудь.
Шаккар шумно втянул воздух через стиснутые зубы, но не пошевелился, позволяя мне продолжать эту странную пытку. Пытку для нас обоих, поскольку я понимала, что уже готова, что уже хочу его. Тело молило о прикосновениях любимого, лоно сжималось, мечтая ощутить его глубоко внутри.
Платье легким облачком упало к ногам, оставив меня в первозданном виде. Обнаженная, с длинными волосами, обтекающими спину, словно черное покрывало…
Шаккар не сводил с меня горящего взгляда и ждал, когда я первая протяну к нему руку. Мне хотелось сделать это до безумия, но сдержалась, вспомнив о том, что сегодня наша последняя ночь перед разлукой. Мне оставалось только молится, чтобы она была недолгой, и чтобы боги вернули мне моего мужа живым и невредимым.
Забравшись на ложе, встала на колени и поманила к себе повелителя. Принц не заставил себя просить дважды. Короткий шаг и вот он уже возвышается надо мной, полный желания и страсти.
Я ухватилась за пояс его штанов и потянула вниз, открывая своему взору темную дорожку коротких волос, уходившую вниз. Потянула дальше, пока шаровары не оказались на полу. Шаккар переступил через них и ногой откинул назад, я же сосредоточилась на его члене. Обхватила рукой и провела вниз-вверх, ощущая под пальцами бархатную твердость, а после подняла взгляд на мужа.
Шаккар смотрел выжидающе, и я видела просьбу в его глазах. Улыбнулась маняще, продлевая пытку и придвинула лицо к мужским бедрам.
Муж дернул бедрами мне на встречу, стоило лишь прикоснуться губами к его плоти. Обвела язычком головку, а затем лизнула ствол.
— Майрам! — прохрипел Шаккар и осмелев, обхватила губами горячий член… Сколько длилась ласка не знаю…не помню, но впервые мужчина дрожал и стонал в моих руках, от моих губ, от моих прикосновений. Когда я оторвалась от вожделенного тела, принц опустился ко мне, толкнул бережно ладонями в плечи, опрокинул назад. Я не успела даже охнуть, когда он вошел в меня, дико, безудержно начал двигаться, едва не рыча, обхватив бедра широкими ладонями и прикрыв глаза от поистине звериной страсти. Стараясь двигаться с ним в ритм, обхватила руками мужские ягодицы, закрыла глаза, позволяя сладости растекаться по телу, пронзая каждую клеточку тонкими иглами острого наслаждения.
Еще один толчок и еще…и вот мы оба, пьяные от любви, кричим, разрывая ночь и ломая тишину.
…Еще никогда мне не было так хорошо, как в ту ночь. Шаккар снова и снова брал меня и оставалось только удивляться, откуда мой муж и повелитель брал такое силы. Казалось, сама мысль о предстоящей разлуке, эта боль, которая еще пряталась внутри нас, сейчас вылилась вместе с недосказанными словами, что рвались из груди стонами и криками наслаждения.
Войско вышли провожать все, кто жил в Хайрате, от мала до велика, от самого первого богача до последнего раба. Длинная процессия, казавшаяся мне страшной.
В этот день как и всегда светило солнце, но мою душу и на мое сердце, затянули темные облака. Ни просвета, ни лучика, сплошная тьма, грозившая пролиться горькими слезами.
Я сдерживалась только ради Шаккара, понимая, как ему неприятно будет видеть меня в слезах. И я не плакала, даже старательно улыбалась, чувствуя, как болят глаза, как разрывается сердце, молившее о крике, который позволил бы мне вздохнуть легче. Боль всегда тяжело держать в себе.
Но вот впереди показались скалы. Величественный каменный Змей, охранявший долину, смотрел на своих детей безучастно, что и следовало ожидать. Кто мы для него — простые букашки под ногами не достойные внимания? Но может быть, я и сомневалась и в действительности Великий Змей сейчас взирал на своих детей и желал им победы в нелегкой борьбе против опасного врага. Я не знала. Слишком ничтожна была моя вера в чужого бога. Пока еще чужого для меня.
Войско двинулось дальше, оставив за спиной город. Несмотря на то, что еще было раннее утро, никто не спал в Χайрате. Все провожали своих защитников, призывая им удачу и успех в сражении. Матери молились за сыновей, жены — за своих любимых. Оставшиеся женщины были не менее сильны, чем их мужья. Глядя по сторонам я замечала, что многие из них вооружены и имеют весьма опасный вид. Такие же, как Сарнай и только я одна слаба и ничтожна… Но это пока. Вот вернется Шаккар, а я буду достойной воительницей, тем более, что аббас остается со мной.
Не знаю, как удалось моему мужу уговорить брата, но аббас сдался его просьбе или внял приказу. Он ехал рядом со мной, хмурый и недовольный, из чего я сделала определенные для себя выводы, но никто не посмел спорить с принцем и будущим повелителем варваров. Его слово — закон.
Последний завтрак после ночи любви мы провели с Шаккаром в его покоях. Не знаю, было ли это правильным, но так решил сам принц. Я только сходила переодеться в свои комнаты, где верная Наима уже приготовила мне свежие одежды и свой отвар.
— Это придаст вам сил, госпожа, пережить расставание с вашим мужем и повелителем! — сказала она, потупив взор.
Отвар сегодня был немного иного свойства. Чуть горчил, но я не придала этому особого значения. Слишком мои мысли занимало предстоящее расставание.
Поспешно выпив зелье и переодевшись, поспешила на двор. Там уже были приготовлены лошади.
Вазир взгромоздился на скакуна и сидя в седле, посматривал на меня потухшим взором. Он, как и я, сдерживал печаль. Мы не могли высказать свои чувства, но поняли друг друга с одного взгляда.
— Принцесса! — аббас оказался рядом и подвел для меня пегую кобылку, а затем опустился на одно колено, подставляя спину. Я уронила взгляд на своего учителя и брата мужа, а затем, не произнеся ни слова, проворно взобралась на лошадь, используя спину мужчины и ухватилась за поводья.
Менсувар мужа распрямил спину и встал, схватившись за стремя.
— Я остаюсь, — бросил он коротко и шагнул в сторону, туда, где рабы держали его жеребца под уздцы. Только теперь я поняла, какую честь мне сейчас оказал этот махариб, позволив потоптаться по своей спине. Таким образом он признал во мне свою повелительницу и сестру. На сердце стало тепло. Я не ожидала, что аббас останется, но мне было спокойнее от одной мысли, что он рядом, как бы эгоистично это не звучало даже в мыслях. Правда, если бы у меня был шанс выбирать, я без колебаний отдала бы тысячу аббасов за одного Шаккара.
Солнце начало припекать, когда мы добрались до начала гряды. Здесь нам предстояло проститься. Я видела Сарнай с ее улыбкой, говорившей мне: «Все правильно. Ты остаешься, а я отправляюсь дальше…с ним!», — и Вазира, что сейчас просто смотрел на своего сына.
Я подъехала проститься последней, даже после аббаса, с которым муж обнялся напоследок, выделив таким образом мужчину из свиты.
— Майрам! — позвал меня муж.
Застыв каменным изваянием, сидела на лошади просто глядя в его темные глаза. Руки задрожали, ноги отказывались повиноваться мне, но я знала, что должна проститься с мужем и отпустить его, выказав должные почести. Я не могла позволить себе выказать слабость. Муж должен отправится с легким сердцем и мне стоит сделать все, чтобы он знал — его ждут, его любят.
