Точнее – не хотела. Казалось, вдох разобьет магию, непременно оказавшись слишком шумным.
Боги, как это красиво. Ты правильно сюда пришла, Ладислава. Кто еще может тебе помочь, кто еще может сотворить настоящее чудо – если не Этот? Невозможный, невероятный, упоительно-рыжий сыщик…
Но вот – финальная нота. И тишина.
Полоска света, выбивающаяся из-под двери, затемнилась, когда к ней процокал кто-то маленький. Послышалось собачье фырканье. Потом мужские шаги. Дверь открылась, и на пороге очутился Берти, странно-темный на фоне света.
На его лице не было привычного воодушевленно-лукавого выражения – только спокойная задумчивость и приятная усталость.
– Найт? Добрый вечер, – удивился Берти. Голос у сыщика был чуть хриплый после долгого молчания.
А еще в нем проскользнули нотки смущения: ведь Берти никогда не играл для других. Только псу. По ночам.
Ладислава не ответила. Она завороженно глядела на смычок в руке детектива. Голден-Халла тоже на него глянул, а потом спрятал за спину, как орудие убийства.
– У тебя все нормально, госпожа адептка? – аккуратно поинтересовался рыжий.
Лицо у девушки было странное. Мечтательно-задумчивое, очень серьезное, а взгляд бархатный и какой-то плывущий.
– Это вы играли? – выдохнула Ладислава.
– Да.
Найт судорожно сглотнула.
– Н-недурно! – выдавила она с идиотской улыбкой.
Жмых! Кощунство так принижать то, что ты слышала! Но не говорить же ему, что после его песни и жить не хочется? Или, напротив, хочется как никогда…
– Спасибо, – рыжий сощурился. – У тебя был какой-то вопрос?
– Да, – девушка сглотнула, тряхнула волосами, приходя в себя. – Я хотела спросить… Вы можете как-то прокомментировать снятие неснимаемых проклятий?
Берти показал большой палец: ты решилась, умничка! А потом признался:
– Пока не знаю. Мне нужно больше информации. Ты тепло одета? Сможешь прогуляться?
– Сейчас? – удивилась Найт.
– Да. Сегодня та особенная ночь, когда я собираю ловкокрабсов. Перенести нельзя: они выползают из моря, чтоб принять лунную ванну, лишь трижды в году.
– Даже в такую погоду? Луны же не видно.
– Этим занудам дата важнее. Если согласна – по пути мне все расскажешь.
– Да. Конечно. Пойдемте.
Сыщик еще раз критически оглядел адептку. Шэппар ему понравился, но – мало! Берти снял с вешалки огромную пеструю шаль – внучатую племянницу одеяла – и ловко обмотал Ладиславу на манер кулька с орешками. Заколол спереди булавкой и негромко хмыкнул, оценив получившегося шамана:
– Тебе б еще перо в прическу…
Сам он надел темно-синий непромокаемый плащ, лихой длинный шарф и перчатки без пальцев. Приказал псу сторожить, прихватил ведро, железные щипцы и попросил Ладиславу сесть в другую лодочку.
– Надо вернуть ее на большую землю! – пояснил он.
«Козочка и волк. Волк и козочка», – подумала Найт. Вот только волком, кажется, была она.
* * *
Они шли к морю. По дороге Ладислава все никак не решалась начать свой рассказ о проклятии, а сыщик не торопил.
Вместо этого он, вновь оживший до дневного уровня говорливости, беззаботно комментировал все вокруг. Получалось в стиле чокнутого экскурсовода: «А вот это – сосна. Сосна-У-Башни, так ее зовут. В день, когда я приехал на Этерну, на ней поселился дятел, и Элайяна сказала коллегам, чтоб делали ставки – дятел или я задолбим их быстрее. Дятел сдался сразу: улетел».
Стоило им выйти на пляж – точнее, выкарабкаться, сбоку, со стороны прибрежных скал, – как Берти воскликнул:
– Ага! Вот и они, красавчики. Видишь?
Найт видела, еще бы! Начиная от свинцово-серой кромки воды и по всему песчаному пляжу рассыпались, как жемчужины, мерцающие существа, и впрямь отдаленно напоминающие крабов. Они лежали в шахматном порядке, и, казалось, расстояние между ними выверялось по линейке.
– Загорают, бестолочи! – хмыкнул Берти.
– А кто такие эти ловкокрабсы? – шепотом спросила девушка.
– Очередные жители Этерны, – с готовностью пояснил сыщик. – Очень организованные ребята, помешаны на порядке и соблюдении личного пространства. Да. Личное пространство – это для них крайне важно, нельзя переоценить. У них много… м-м-м… волшебных свойств. Но меня интересует одно: если их недельку подержать в плену, они начинают исходить желчью. А Элайяна делает из нее превосходный ловкучий эликсир. С его помощью замки открываются в два счета. Его продают на материке, но так куда выгоднее.
– А зачем сыщику вскрывать замки? – засомневалась Найт, верная слуга закона.
– Ты даже не представляешь, сколько раз всякие нехорошие люди пытались меня усекновить, – хмыкнул Берти. – У большинства из них принято предварительно держать жертву в запертом подвале в наручниках. В таких случаях пузырек с ловкучим эликсиром очень кстати! Так, Ладислава. Посиди на камне, пожалуйста, я соберу несколько штук и вернусь.
Но Ладислава не хотела сидеть на камне.
Вместо этого она постояла, глядя на то, как мастер Голден-Халла аккуратно подкрадывается к веренице крабсов со стороны воды. Большинство он обходил по дуге, без интереса, к иным наклонялся и всматривался, некоторых после инспекции подхватывал щипцами и опускал в ведро.
Это длилось очень долго. Ладислава соскучилась. И тихонько потопала вслед: «Посмотрю поближе».
Не желая мешать, она остановилась у начала «цепочки». Стало видно: все крабсы разные. Некоторые раздутые, как шарики, другие почти плоские.
Ладислава с любопытством наклонилась к крайнему крабсу. Он был круглым, как рыба-еж. Очень хотелось толкнуть и посмотреть, как он покатится…
И, кажется, крабс почувствовал это крамольное желание. Он вдруг шевельнулся и медленно поднялся на щетинистые ножки. Девушка смотрела на него со смесью любопытства и отвращения: выглядела тварь жутковато, но вряд ли могла причинить вред.
Ловкокрабс наставил глаза-усики на Ладиславу и задумчиво переступил с ноги на ногу, и на ногу, и на ногу, и на ногу. Адептка на всякий случай отшагнула назад, и полный сомнений крабс сделал то же самое.
Расстояние между ним и двумя его крабсоседями уменьшилось.
Рисунок сбился. Личное пространство, о котором предупреждал Голден-Халла, нарушилось. И тотчас все три зверюги как бы ахнули от возмущения и стали раскаляться… Из серебряного окрасились в желтый, потом оранжевый, красный…
Найт сделала еще два шага назад.
– Что за… Мастер Берти?! – окликнула она сыщика, ушедшего крабсов на пятьдесят вперед.
Тот мгновенно обернулся.
