Но детектив уже успел отметить, что светило всползло высоко. Слишком высоко для рассвета. Ой-ой!
Между тем у каждого из адептов в руках было по берестяному стаканчику: один с плотной шапкой из взбитых сливок; другой – дурманящий кардамоном; третий – с палочкой корицы, лихо выглядывающей из черного кофейного нутра. С апельсиновой корочкой, зажаренной в карамели; с крупной крошкой из тростникового сахара; рядом – почти пустой стакан с дегтярной жижей на дне…
– Мы не знали, какой вы любите, поэтому принесли все виды! – закудахтали студенты, наперебой протягивая свои дары.
– Все люблю – в зависимости от настроения! – поблагодарил рыжий, садясь. – Который час?
– Пол-одиннадцатого.
– А почему вы тогда не на лекциях? – Берти повел носом, наслаждаясь бодрящим запахом, и наугад взял один напиток.
Кофе и впрямь был кстати.
– А у нас ТММ по расписанию. Но доктор Морган не пришел.
– Почему не пришел?
Студенты беспечно развели руками: мол, нам-то откуда знать? Мы как бы и не очень выяснить хотим, нас как бы сложившаяся ситуация вполне устраивает! Смотрите, какая погода чудная: вдоль земли туман, похожий на змейку, да такой густой, что сапог не видно; а сверху – это белое, дивное небо. Кинь в него мяч, или голубя, или пульсар – пропадет, будто белая кошка слизнула! Ну зачем тут грустить о лекции? Тут надо гулять!
Берти сгреб все стаканчики. Кое-как умудрился их не расплескать (да, опыт работы официантом у него тоже имелся), потом распрощался с адептами и побежал к Пряничному домику.
– Мастер Берти! Вы письмо потеряли! – окликнули студенты. Берти удивленно развернулся, также стремительно сбегал обратно к скамье, взял письмо в зубы. И вновь – к дому.
Окна были закрыты ставнями. Ловец ветра исчез с крыльца.
– Морган! – рыжий ногой заколотил по двери (руки-то заняты). В ответ была предсказуемая тишина.
Берти поусердствовал еще пару минут, потом развернулся и пошел в академию. Один стаканчик кофе опустел еще по дороге через двор; второй стал подарком сонному мастеру Хьюго-артефактору, который, матерясь сквозь зубы, по стенному плющу спускался из Астрономической башни (очень тайно, ага; никто, конечно, не видит. Вообще никто не в курсе их отношений с астрологиней, и, конечно, выйди артефактор нормально, все бы наклеили ему табличку «разврат» на лоб, ибо чем еще заниматься студентам, кроме как осуждать или… завидовать).
Третий стакан кофе Берти выхлебал в главном холле.
Дегтярную жижу осторожно опустил в мусорное ведро (предварительно оглянувшись – не заметят ли? А то обидеть не хочется), а еще две порции взял с собой в кабинет леди-ректора: Элайяна любит апельсины, а значит, ей понравится эта цитрусовая вариация.
На середине винтовой лестницы сыщик прочитал ночной доклад Ладиславы о том, что Морган Гарвус пытался подставить Фрэнсиса с помощью зелий, и Фрэнсис его раскусил.
– М-да… – протянул Берти.
* * *
– Где Морган? – спросил рыжий, заходя к подруге.
– Даже не упоминай при мне его имя! – рявкнула Элайяна, мерившая кабинет нервными шагами. – Берти, ты знаешь, что он сделал?!
– Хм, у меня есть парочка предположений…
– Он УВОЛИЛСЯ! – ректор яростно бахнула об стол тяжелую книгу учета. – Гад! Хлыщ лесной, франт бледнокожий!
Это ругательство звучало забавно из уст эльфийки.
– В смысле – уволился? – Голден-Халла высоко вскинул брови.
– Вот и я не понимаю, как так можно: взять и уехать с острова Этерны! – продолжала негодовать Элайяна, экспрессивно размахивая руками. С ее пальцев срывались маленькие искорки и, гневно воя, шутихами разбегались по кабинету – даже занавеску подпалили.
– Какой вурдалак его укусил?! Да, вчера он поссорился с Тиссой; да, их спецкурс с ее братом шел не так, как хотелось бы, – Эл раздраженно закатила глаза. – Да, Фрэнсис обвинил его из-за какого-то пузырька, плюс у него были мигрени и проблемы с магическими браслетами – все время потухшие… Но это же не повод увольняться! Так подставить всю Бурю! Вот и доверяй после этого людям! А ты? – она вдруг метнула на сыщика сумрачный взор. – Где тебя вчера носило, Берти?
Голден-Халла, нахмурившись, прикрыл за собой дверь и сел в посетительское кресло.
– Я вел расследование по поводу Хейли и твоих ребят.
– Великолепно! – взвыла ректор, патетически воздев руки к потолку.
В черном платье с широкими рукавами, цеплявшимися за пальцы на колечки, она была похожа на экзальтированную летучую мышь.
– Мало того что у меня теперь будут проблемы с Его Высокопреосвященством – ибо где мне взять другого мастера, самой, что ли, с Фрэнсисом заниматься?.. Так еще и ты собираешься доказать, что сын Ноа – убийца! Изумительно! Спасибо, дорогой! Давай закроем академию прямо сейчас, чего мелочиться!
И Элайяна, издав протяжный стон, рухнула в свое кресло, шлепнула лоб на руки, сложенные на столе крестом, и начала тихонько долбиться головой, что-то нерадостно пришептывая.
Берти сочувственно поморощился.
– Хей, – сказал он. – Во-первых, я принес тебе кофе. Держи. Смотри, тебе апельсин улыбается. Ну что ты кривишься, Элайяна! Ты же такая сильная, такая волевая – давай поплачь уже, как настоящая женщина, пусть станет легче! Иди сюда. Моя грудь создана для рыданий, ну. Молодец. Хорошая девочка. Ну а во-вторых: для архиепископа, напротив, у меня хорошие новости.
И Голден-Халла рассказал подруге о своем расследовании: об уликах, пепельных элементалях, мнении старика Фоскаша про болезнь острова и о двух отливах.
Элайяна, свернувшись в кресле набычившимся клубком, хмурилась на него из-за стаканчика с кофе. Ее напудренные серебряные волосы завивались в мелкие локоны, повинуясь горячему – зачарованному – пару. Большие глаза – изумительно черные, совсем без белков – смотрели на сыщика очень пристально.
А Берти, сидя напротив, не отрывал взгляда от столешницы и задумчиво водил по ней пальцами, вырисовывая странные символы.
– Я не знаю, убить тебя или расцеловать, – наконец вздохнула Элайяна, вновь обретая привычное хладнокровие. – Однако ты всего лишь вывалил на меня гору фактов. Надеюсь, у тебя уже есть идеи, как все это связано. Вот лично мне из твоих слов показалось, что Гарвус был не вполне честен с нами. Ты думаешь так же?
– Эл, подожди. А как сам Морган объяснил свое увольнение и когда и как именно он уехал?
Эльфийка не сразу ответила на вопрос.
Она помолчала. Потом вздохнула. Затем отставила пустой кофе, прикусила губу и скрестила руки на груди:
– Если честно, я не знаю: я пришла в такую ярость из-за самого факта увольнения Гарвуса, что даже не стала его расспрашивать.
– Ничего, я его расспрошу, – мрачно пообещал рыжий. – Догоню и расспрошу, только подскажи, во сколько Морган покинул Бурю?
