Брюнетка брезгливо, двумя пальцами, вытащила из коробки потрепанный и засаленный дневник. Грязная, жизнью побитая обложка, жирные страницы, совершенно невнятный язык и почерк.
– ПИИИИИИИИИИИИИИИП! – Стэн пищал, захлебываясь слюнями, и прыгал на плече девушки так отчаянно, что грозил свалиться. Или голову себе оторвать – все еще слишком большую для тоненькой шеи.
– Да уж не переживай, я выкину эту гадость, – мрачно пообещала Винтервилль.
И тотчас получила возмущенный хват клювом за мочку.
– Мастер Хлестовски! Какого д’гарра, позвольте осведомиться? – болезненно скривилась адептка, пересаживая совенка на стол и потирая укушенное ухо.
Птенчик сплясал что-то вроде гопака, отчаянно косясь на дневник.
– Хорошо, хорошо!.. – проворчала Тисса. – Оставлю эту дрянь на столе. Твой стол – и бактерии тоже твои будут. А теперь приготовься к ожиданию…
Близняшка закатала рукава, подвязала волосы пестрым платком, поправила очки и начала химичить над котлом.
– Интересно, запомнишь ли ты хоть что-то из нашего недолгого сожительства… – пробормотала она, косясь на совенка. – Мне нравилось болтать с тобой, мастер Хлестовски. Ты был на удивление хорошим слушателем. Внимательным. Понимающим. Жаль, что это только потому, что ты зависел от меня и не мог сбежать на своих худосочных лапках.
Стэн закатил глаза.
Глупая Винтервилль! Так и не врубилась, что вся его память и мозг – при нем. Превращения на них не влияют.
Да и лапки! Отличные у него лапки, что она прикапывается?
Интересно, а как ему-то себя вести, когда он вернется в свой облик? Он может изобразить, что ничего не соображал, сова совой, эдакий Летучис Безмозглус, но… За эти пару ночей Тисса вывалила Стэну всю свою подноготную без купюр, и, честно говоря, Хлестовски было что сказать на сей счет.
Конечно, он не претендовал на высокое звание психолога – впрочем, по мозгоправам Тисса тоже неплохо проехалась в своих рассказах, – но… Ай, ладно. Ишь, как он разошелся. Еще неясно, что там Тисса ему намешает. Может, он совсем яйцом станет на сей раз!
И вообще – когда он превратится, лучше бы сначала разузнать: как дневник старого ректора Фоскаша оказался в ящике Элайяны?..
33. Рушился город
Некоторые вещи настолько не хочется принимать, что, кажется, легче умереть.
Зирвин из Дома Спящих
– Берти, я ума не приложу, как это могло случиться. Ни разу за мою карьеру такого не происходило! – госпожа Клыккер раскаивалась, заламывая руки.
Ее расстроенное лицо отражалось в каждом из зеркал, висящих на груди зоолога. Получалось много лиц. Очень много. Голден-Халле казалось, он попал в портовую камеру иллюзий.
– Мы с Арчи прекрасно провели вчерашний день и вечер, – кусая губы, продолжала оправдываться Клыккер. – Не знаю, почему он вдруг решил сбежать!
Берти тряхнул рыжим хвостом, отгоняя коллеговы отражения и странный перезвон колокольчиков, сопровождающий его последний час: неуловимый, не дающий себя осмыслить.
Потом отмахнулся:
– У Арчи повышенное чувство ответственности, из-за чего иногда он отправляется в одиночный патруль по территории Бури. Но потом всегда сам возвращается. Так что не вини себя, Клык. Ты просто выпустила пса за забор по делам, не ожидая подлянки, а он умотал за линию горизонта, я правильно понимаю?
Детектив потер лоб – голова почему-то страшно болела – и закинул в рот еще один леденец, выданный Тиссой.
Отличные конфетки! Лавандовые с перцем.
Они взбодрили сыщика и прогнали сонливость, напавшую на него так отчаянно, что Голден-Халла всерьез направлялся из Бури спать. Аж до дома дошел, пока хруст очередного леденца на зубах не напомнил: слышь ты, гений! А пес-то твой где? И тогда сыщик, удивленный (Как я мог об этом забыть?), развернулся и направился к конюшням Клыккер.
Преподавательница между тем возмущенно уперла руки в бока:
– Берти, за кого ты меня принимаешь? Я бы ни за что не выпустила чужую собаку за забор ночью! И если б я стала свидетелем того, как он убегает – я бы его догнала. Уж поверь. Сама или с помощью огненных гончих… – Клык спохватилась. – Кстати, могу их за ним и сейчас отправить, хочешь? Найдут беглеца в два счета.
Берти содрогнулся, вспомнив алые пасти и полыхающие глаза клыккеровых маг-питомцев:
– Я ценю твое предложение, но не стоит. А как он тогда сбежал, если ты его не выпускала?
Лектор поманила коллегу за собой к воротам конюшни, в пристройке над которой она жила. Там в двери зияла огромная, кривая, явно кем-то прогрызенная дыра. Еще две такие же были дальше – при входе в пристройку и в спальню.
Голден-Халла присвистнул:
– Что-то я не помню, чтобы мой пес располагал запасным комплектом зубов в вурдалачьем стиле.
– У твоего Арчи был настоящий план побега, – Клыккер вздохнула. – Он сбил щеколду на террариуме тысячезубой гигантской сороконожки, а та уже прогрызла ему путь на волю.
– Так от тебя еще и сороконожка сбежала, в смысле сползла? И где она теперь?
Клыккер открыла было рот, чтобы расстроенно буркнуть: «Не знаю!», как вдруг откуда-то издалека, со стороны теплиц, раздался захлебывающийся девичий визг. А потом еще один. И еще. И боевой адептов вопль вслед: «ЧЛЕНИСТОНОГИЕ НАСТУПАЮТ! В АТАКУ, СЛАВНЫЕ ЧАРОДЕИ!»
– В оранжерее моя малышка, – мрачно кивнула Клыккер и, натянув мистральные перчатки, быстро двинулась в том направлении. – Еще раз прости за пса! – крикнула она, оглянувшись. – Я у тебя в долгу!
Берти присел на корточки у дыры.
– М-да, – протянул он с сомнением, щупая слюнявые зубцы, трафареты сороконожкиной гастрономии. – Ради простого патрулирования Арчи б так не развернулся… Куда ж ты направился, пес?
* * *
– Фрэнсис, мы все проспали!
– Мы все проспали, Ладислава!
– Жмыхов жмых!
– И я доволен.
Они вскочили и забегали по комнате, как два опасных психа, оба какие-то золотые – безо всяких там демонов, сами по себе. Слабое солнце глумливо подглядывало из-за шторки.
– Час дня?! Ой-ой-ой-ой-ой! – Найт попрыгала к двери, одной ногой никак не попадая в штанину, и с грохотом вывалилась в коридор.
– Продолжаешь переживать из-за возможного отчисления? – взъерошенный, зевающий, завернувшийся в простыню Фрэнсис высунулся из ванной.
– Нет! Из-за расследования! Мастер Берти должен был пообщаться с Гарвусом на рассвете!
Близнец пожал плечами и хитро прищурился:
– Судя по тому, что Белый Доктор не зовет меня на спецкурс – его дрянные мотивы раскрыты. Еще один повод для праздника, м?
