Совсем другая ситуация у промискуитетных шимпанзе и бонобо, у которых много самцов конкурируют за одних и тех же самок. Если самка спаривается с несколькими самцами в один день, сперматозоиды всех ее партнеров начинают гонку к яйцеклетке. Это называют спермовой конкуренцией, или спермовыми войнами. Побеждает самец, передавший самке максимальное количество наиболее здоровых сперматозоидов. В таком случае самцам не требуется быть столь же крупными и хорошо вооруженными, как великие хозяева гаремов животного царства, такие как моржи, гориллы, олени и львы. У животных, у которых воспроизведение связано со спермовыми войнами, самки не намного мельче самцов. Вес самок шимпанзе составляет около 80 % веса их партнеров, а у бонобо и человека оба пола еще немного ближе друг к другу по размерам. Все три вида, и особенно два последних, демонстрируют признаки сниженной конкуренции между самцами. Однако есть одно главное отличие: и шимпанзе, и бонобо намного более промискуитетны, чем мы. И это отражается на наших семенниках: они выглядят как арахис по сравнению с «кокосами» наших ближайших родственников. С поправкой на размер тела яички шимпанзе примерно в десять раз крупнее, чем у человека. Семенники бонобо не измеряли столь тщательно, но на вид они еще крупнее, чем у шимпанзе, хотя размер тела у бонобо меньше. То есть бонобо, судя по всему, чемпионы и в этом отношении.
Наука потратила значительно больше чернил на размеры мозга человека, чем на размеры его семенников. Однако при более широком взгляде на поведение животных сравнение гениталий оказывается чрезвычайно показательным. Его результаты говорят о том, что у людей сочетаются два признака, которые вместе не встречаются ни у одного из наших близких родственников: многосамцовое общество с низкой спермовой конкуренцией. Если оставить за скобками историю Чингисхана, которая в основном связана с конкуренцией за женщин из чужой для мужчины группы, то маленькие семенники являются свидетельством того, что по большей части наши предки-мужчины не все бегали за одними и теми же женщинами. Что-то, по-видимому, удерживало их от совсем уж полного промискуитета. И оно же, скорее всего, заставило их радикально отойти от прямой конкуренции, как у самцов шимпанзе и бонобо. Этим «чем-то», несомненно, стала нуклеарная семья, или, по крайней мере, существование стабильных гетеросексуальных пар, то есть моногамии. Анатомия человека рассказывает историю любви и привязанности между представителями разных полов, уходящую в далекие времена, возможно к самому началу его эволюционной ветви. Это подтверждается окаменелыми остатками австралопитеков: у них разница в размерах между самцами и самками минимальна, и это указывает на моногамное общество.
Несмотря на такое наследство, мужское доминирование и привилегированность по-прежнему оказывают влияние на наши общества. Это проявляется не только в том, что одним мужчинам достается больше партнерш для секса, чем другим, но также и в отношении к женщинам. Когда доминируют мужчины, у них есть способы получать недобровольный секс – у людей это называется «изнасилование», а у животных – «принудительное совокупление». Однако сразу добавлю: сам факт такого поведения не означает, что оно диктуется биологией. Недавно вышедшая книга, утверждавшая, что насилие обусловлено самой природой, вызвала невообразимый скандал в основном потому, что ее восприняли как попытку оправдания такого поведения. Идея изначально исходила из исследования насекомых, у которых определенные виды имеют анатомические особенности – своего рода зажимы, позволяющие самцам принуждать самок к сексу. Совершенно очевидно, что у мужчин подобные приспособления отсутствуют, и, хотя психологическая основа изнасилований (например, склонность к насилию в целом и недостаток эмпатии) вполне может включать генетический аспект, думать, что сексуальное насилие само по себе заложено в нас, – все равно что предполагать, будто некоторые люди рождаются, чтобы жечь дома или писать книги. Человеческий вид не так строго запрограммирован, чтобы столь высокоспецифичное поведение было целиком обусловлено генетикой.
Имеем ли мы в виду людей или человекообразных обезьян, недобровольное совокупление лучше воспринимать как возможность, доступную любому самцу, желающему самку и способному ее контролировать. У самцов бонобо такой возможности нет, поскольку в сообществе доминируют самки, и поэтому они никогда не прибегают ни к чему даже отдаленно подобному. Самцы шимпанзе, однако, ведут себя совсем по-другому и не гнушаются принуждать самок к сексу. В неволе это редкость благодаря эффективности женских союзов. Я видел, как самцы устраивают демонстрации угрозы и запугивают самок, отказывающихся совокупляться с ними, но почти всегда в определенный момент другие самки приходят ей на помощь и общими усилиями пресекают нежелательные ухаживания. И в человеческих обществах насилие и сексуальные домогательства менее распространены, когда женщины окружены сетью поддерживающих отношений с другими женщинами.
Дикие самки шимпанзе, напротив, уязвимы, потому что часто бродят поодиночке. Самцы могут избежать напряженных отношений с другими самцами, взяв самку в период набухания на «сафари». Они уводят ее на периферию групповой территории на несколько дней, иногда на месяцы. Это опасно, поскольку, находясь так близко к соседям, они рискуют подвергнуться жестокому нападению. Самка может пойти охотно, но чаще это свидание по принуждению. Для самцов вполне обычно нападать на самок, силой заставляя их оставаться рядом. Самой красноречивой иллюстрацией этого являются обнаруженные в одной из групп шимпанзе орудия для «битья жен».
В Национальном парке Кибале в Уганде некоторые самцы повадились бить самок большими деревянными дубинками. Первый раз исследователи заметили, как альфа-самец Имозо напал на самку с набухшими гениталиями по имени Оутамба. Держа палку в правой руке, Имозо ударил Оутамбу около пяти раз, причем очень сильно. Это утомило Имозо, и он на минуту прервался, после чего продолжил избиение. Теперь Имозо держал в каждой руке по палке, а в какой-то момент повис на ветке над своей жертвой, пиная ее ногами. Наконец маленькая дочь Оутамбы решила, что с нее хватит, и пришла на помощь матери, колотя Имозо по спине кулачками, пока тот не остановился.
Хотя было известно, что шимпанзе используют ветки и палки, чтобы отбиваться от хищников, таких как леопарды, вооруженное нападение на представителей собственного вида до недавнего времени считались сугубо человеческим поведением. А привычка бить самок, по-видимому, стала распространяться, потому что в этом были замечены и несколько других самцов в Кибале. Большинство нападений нацелено на самок в период набухания половых органов, при этом часто используется деревянное оружие, и это представляется исследователям признаком того, что самцы себя сдерживают. Ведь они могли бы воспользоваться и камнями, но это причинило бы серьезный вред или даже убило их партнерш, в чем самцы вовсе не заинтересованы. Они хотят лишь принудить самку к повиновению и обычно в итоге спариваются с самками, которых бьют.
Распространение этой неприглядной привычки путем подражания демонстрирует степень влияния сообщества на человекообразных обезьян. Они часто следуют примеру других. Поэтому нужно быть предельно осторожными и не делать поспешных выводов о «естественности» такого поведения. Самцы шимпанзе не запрограммированы бить самок. Это то, что они способны делать при определенных обстоятельствах. Врожденное поведение – большая редкость у наших ближайших родственников, а тем более у нас самих. Существует крайне мало примеров человеческого поведения, которое было бы и универсально для всех, и возникало в самом начале жизни – это два лучших критерия врожденности. Каждый нормальный ребенок смеется и плачет, так что смех и плач, по-видимому, соответствуют таким критериям. Но подавляющее большинство видов человеческого поведения им не отвечают. Сексуальное принуждение было бы, разумеется, совершенно ненужным, если бы самки охотно спаривались с любым самцом. Но это не так: у самок шимпанзе есть четкие предпочтения в выборе партнера. Самка может предпочесть спариваться с низкоранговым самцом, несмотря на присутствие альфа-самца, пытающегося ее контролировать. Целыми днями альфа-самец старается держаться поближе к ней, не ест, не пьет, ревниво охраняя объект своей страсти. Как только он, устав, попытается задремать среди бела дня, самка оживляется и ускользает к своему любовнику, который предусмотрительно держится в поле ее зрения, куда бы она ни шла. Я видел, как альфы в таких случаях сдавались, понимая, насколько тщетна их затея.
