Лучше мы сосредоточимся на обезьяньей модели обезьяньего же сознания. Когда изобретательный студент Брайан Хэйр сумел исключить из эксперимента человека, то обнаружил, что человекообразные обезьяны понимают, что если другая обезьяна видела спрятанную пищу, то она о ней знает. Брайан заманил низкоранговую самку шимпанзе, чтобы та подбирала пищу на глазах у высокоранговой. Первая подходила к тем кусочкам, которые вторая видеть не могла. Иными словами, шимпанзе понимают, что известно другим, и используют эту информацию к своей выгоде. Это снова подняло вопрос о «модели психического» у животных. Неожиданным поворотом стало то, что даже капуцин в Киотском университете (а споры шли только о людях и человекообразных обезьянах) недавно с блеском прошел ряд тестов типа «вижу – знаю». Даже немногих таких положительных результатов достаточно, чтобы поставить гигантский знак вопроса рядом с предыдущими отрицательными.
Это напоминает мне о периоде в почти столетней истории Национального центра изучения приматов имени Роберта Йеркса, когда психологи опробовали методы Скиннера на шимпанзе. Одним из приемов в этом исследовании было лишение животных пищи, пока они не снижали вес до 80 % от нормы. Такой метод повышает мотивацию для выполнения заданий, связанных с пищей, у крыс и голубей. Однако у шимпанзе он подобных результатов не дал. Они, скорее, стали слишком унылыми и зацикленными на пище, чтобы обращать внимание на задания. Приматам для успешного выполнения какого-либо действия нужно получать удовольствие от процесса. Жесткие процедуры крысиных психологов вызвали напряженность в Центре Йеркса вплоть до того, что неравнодушный персонал начал тайно подкармливать обезьян. Когда исследователи пожаловались директору, что его шимпанзе совсем не так умны, как их представляли, тот взорвался и произнес ставшую знаменитой фразу: «Нет глупых животных, есть только некорректные эксперименты».
И это правда. Единственный способ добраться до глубин разума человекообразных обезьян – ставить эксперимент так, чтобы вовлекать их интеллектуально и эмоционально. Несколько стаканчиков и спрятанная под ними пища вряд ли захватят их внимание. Им интересны социальные ситуации, в которых участвуют близкие им индивидуумы. Спасти детеныша от нападения, переиграть соперника, избежать конфликта с вожаком и ускользнуть с приглянувшейся самкой – вот задачи, которые нравится решать человекообразным обезьянам. То, как Лолита повернула ко мне своего малыша, то, как Куни старалась спасти птицу, то, как другие бонобо водили Кидого за руку, – все это предполагает, что проблемы, встречающиеся в реальной жизни, иногда решаются через оценку ситуации с точки зрения другого. Даже если каждая из этих историй связана лишь с единичным, никогда не повторявшимся событием, я придаю им огромное значение. Единичные события могут быть невероятно важны. В конце концов, одного шага человека по Луне нам достаточно, чтобы утверждать, что долететь туда в наших силах. Если опытный и надежный наблюдатель сообщает о примечательном происшествии, лучше обратить на это внимание. И ведь у нас есть не одна-две истории о том, как шимпанзе ставят себя на место другого, – таких историй великое множество. Позвольте привести еще несколько примеров.
Двухметровой глубины ров перед старым вольером бонобо в зоопарке Сан-Диего осушили, чтобы почистить, и на это время заперли обезьян в помещении. Закончив работу и выпустив обратно обезьян, смотрители пошли включить кран, чтобы наполнить его водой, и тут вдруг старый самец Каковет подбежал к окну, вопя и отчаянно размахивая руками, чтобы привлечь внимание. После стольких лет он хорошо знал процедуру чистки рва. Оказалось, несколько юных бонобо залезли в пустой ров, но не могли выбраться обратно. Смотрители спустили туда лестницу. Все бонобо вылезли, кроме одного, самого маленького, – его вытащил сам Каковет.
Эта история перекликается с моими собственными наблюдениями за рвом возле того же самого вольера, только сделанными спустя десять лет. К тому времени зоопарк благоразумно отказался от воды во рву, поскольку обезьяны не умеют плавать. На стенке рва постоянно висела цепь, и бонобо залезали в ров, когда им хотелось. Однако если альфа-самец Вернон исчезал во рву, то более молодой самец Калинд иногда быстро вытаскивал цепь. Потом он смотрел на Вернона сверху вниз с игривой гримасой, открыв рот и хлопая по краю рва, что является аналогом человеческого смеха. Калинд явно потешался над вожаком. В нескольких случаях Лоретта, единственная взрослая обезьяна, кроме этих двоих, бросалась к месту происшествия, чтобы спасти своего брачного партнера, скидывала цепь в ров и стояла рядом, пока Вернон не вылезал оттуда.
Оба наблюдения говорят о понимании обезьянами чужой проблемы. Каковет, по-видимому, осознавал, что наполнять ров, пока там сидят детеныши, не очень хорошая идея, хотя на него самого это повлиять не могло. А Калинд и Лоретта, судя по всему, понимали, для чего нужна цепь тому, кто остался на дне рва, и действовали соответственно: один самец дразнил другого, а самка помогала тому, кто в данный момент зависел от ее помощи.
Однажды зимой в зоопарке Бюргерса после уборки общего помещения и прежде, чем выпустить шимпанзе, смотрители вынесли все резиновые покрышки в вольер и повесили их рядком на бревно, горизонтально торчащее из конструкции для лазания. Кром заинтересовалась шиной, в которой осталась вода. Увы, эта покрышка находилась в самом конце ряда, а перед ней висело еще шесть или больше тяжелых шин. Кром тянула и тянула ту шину, которую ей хотелось достать, но не могла снять ее с бревна. Она попробовала потащить покрышку в другую сторону, но та уперлась в конструкцию и тоже никак не хотела сниматься. Кром тщетно трудилась над этой задачкой больше десяти минут, и на нее никто не обращал внимания, кроме Джеки, семилетнего самца, за которым Кром присматривала, как за младшим.
Как только Кром сдалась и отошла, на сцене появился Джеки. Без колебаний он столкнул покрышки с бревна одну за другой, начав с передней, потом перейдя ко второй и так далее, как сделал бы любой разумный шимпанзе. Когда он добрался до последней, то снял ее очень осторожно, чтобы не пролилась вода, отнес своей тетушке и поставил прямо перед ней. Кром приняла его дар без особой признательности и уже зачерпывала воду ладонью, когда Джеки ушел.
В том, что Джеки помог своей тетке, нет ничего необычного. Самое интересное здесь то, что он, как и Сара в первых экспериментах по изучению «модели психического», правильно догадался, чего добивалась Кром. Он понял цель своей тетушки. Подобная так называемая целевая помощь типична для человекообразных обезьян, но редко встречается или вовсе отсутствует у большинства других животных.
Как мы уже видели на примере с Куни, пытавшейся помочь птице, человекообразные обезьяны могут проявлять заботу о представителях других видов. Это может показаться парадоксальным, учитывая то, что в дикой природе шимпанзе жестоко убивают и поедают мартышек. Но разве это так уж непонятно? Мы тоже ведем себя неоднозначно: мы любим животных в качестве домашних питомцев, но также и убиваем их ради еды (иногда одних и тех же животных). Следовательно, тот факт, что шимпанзе в некоторых случаях хорошо относятся к потенциальной добыче, не должен был бы нас удивлять. Однажды я видел, как вся группа шимпанзе в Центре Йеркса пристально следила за тем, как смотрители ловили сбежавшего резуса в роще вокруг их вольера. Попытки заманить макаку обратно в вольер ни к чему не привели. Ситуация стала еще более напряженной, когда резус залез на дерево. Я услышал, как Бьорн, тогда еще детеныш, внезапно захныкал, схватив за руку старую самку, стоявшую рядом. Бьорн выразил огорчение в тот момент, когда резус припал к нижней ветви дерева: его только что поразили дротиком со снотворным. Люди ждали под деревом с сеткой. Хотя сам Бьорн в такой ситуации никогда не бывал, он явно идентифицировал себя с макакой – и снова захныкал, когда беглец упал в сеть.
