Арвель Гаэка был одним из таких хищников. В сердце покрытых льдом гор и лесов у него, как и у животных, было свое логово. Волк среди волков.
Автострада вгрызалась в нескончаемый сельский пейзаж, фары «шкоды» погружались в ночь. Чем дальше на восток продвигался Габриэль, тем реже встречались машины. Он обгонял большегрузы с блестящими цистернами и украинскими или немецкими номерными знаками, а в районе Пустыни
[72] ушел с трехполосной дороги и продолжил путь по неосвещенным региональным дорогам. Когда он на полной скорости влетел в первую колдобину и подумал, что передний вал точно полетел к чертям, то удвоил бдительность.
Пейзаж вокруг то растягивался, то сжимался, чередуя гладкие равнины и густые леса. Выглянули звезды, четвертинка луны залила местность нежным янтарным сиянием. Термометр в углу приборной доски показывал плюс один. Позже, когда машина начала взбираться вверх под сводами деревьев, которые казались ему смыкающимися над металлической крышей пальцами, температура понизилась до минус одного. Здесь, на месте, Карпаты были не теми гранитными гигантами, какими представлялись ему, а областью нетронутых лугов и лесистых гор, протянувшейся до бесконечности, за украинскую и словацкую границы.
С этого момента ему больше не встретилась ни одна машина до самой Несичне. Во тьме он различил горстку бревенчатых или блочных домов, пустующий скаутский лагерь, старую деревянную церковь. Чуть дальше заметил вывеску в форме головы волка с изображением кровати и стрелкой, указывающей, что нужно свернуть налево: «Wolf Inn». Волчий приют. Все сказано одним словом.
Габриэль припарковался рядом с вызывающе новым внедорожником. Подойдя к стойке регистрации, он почувствовал себя дичью, за которой наблюдают. В баре, расположенном в задней части помещения, компания мужчин в куртках цвета хаки и брезентовых штанах повернула к нему головы, не выпуская из рук кружек с пивом. Если Габриэль искал более затхлую обстановку, чем в гостинице «У скалы», то он нашел требуемое. На него повеяло атмосферой «Дракулы» Брэма Стокера. Все и в окружении, и в том, что было развешено по стенам, наводило на мысли об охоте и о мифе об этом создании. На деревянном цоколе стояло чучело огромного волка. Представленный таким образом, с оскаленными клыками и ощерившейся мордой, он олицетворял опасного зверя, которого следует убить.
Портье обратился к нему на более чем убогом английском. Габриэль ничего не понял в его тарабарщине и оборвал беседу. Тариф за одну ночь был заоблачным – эквивалент более чем ста пятидесяти евро, – но он расплатился без возражений. Получил ключ, поднялся на второй этаж и вступил во владение номером. Против всех ожиданий комната стоила своих денег: кровать king size
[73], большая ванна-джакузи, вся обстановка выполнена из дорогостоящих материалов. И одна деталь его добила: следы волчьих лап, впечатанные в навощенный бетонный пол.
Уже почти час ночи. И никаких известий от Поля. Неужели фотография оказалась тупиковым следом? Может, Поль не обнаружил родимого пятна на выставке Абержеля? В одном он был уверен: капитан жандармерии подпрыгнул бы до потолка, узнай он, где в данный момент находится его бывший коллега.
Габриэль быстро ополоснулся, снял джинсы, но оставил в руке зажигалку с головой волка, оказавшуюся в одном из карманов. Голова волка… Какое странное совпадение. Он забрался под еще прохладные простыни, щелкнул колесиком и выбил из зажигалки огонек. С элегантным рыканием пламя глотнуло кислорода и засветилось в полном мраке.
Он задул его с тайным убеждением, что путешествие в эту страну окажется не напрасным.
72
В наступившее утро четверга коллега Габриэля Бенжамен Мартини пустился в путь спозаранку, чтобы покрыть двести километров, отделяющих Сагас от Лиона, и присоединиться к Полю в гостинице B&B
[74] на улице Антуана Люмьера, в пяти минутах от Института судебной медицины. Облаченный в уставную форму, тот ждал его за столиком в баре, устроившись за чашечкой кофе. Судя по мешкам под глазами, Поль провел паршивую ночь. Мужчины приветствовали друг друга крепким рукопожатием. Мартини заказал себе эспрессо.
– Кроме судьи, ты ни с кем не говорил? – сразу перешел к делу Поль.
– Нет… Я могу глянуть на фотографию глаза?
Поль полистал альбом выставки «Морг», который Абержель собственноручно вручил ему в книжной лавке Токийского дворца, и дошел до нужной страницы. Аджюдан внимательно ее рассмотрел.
– Странно как-то. Поверить не могу, что глаз действительно ее.
– В альбоме совсем не то впечатление, – объяснил Поль. – Если бы ты увидел в реальном размере… Кровь стынет. Я сравнил с цифровыми увеличенными фотографиями Жюли, теми, которые эксперт использовал, чтобы состарить ее с помощью своей программы. Цветовая раскладка, узор радужки… Без сомнения, это она.
Мартини быстро пробежал весь альбом и вернул его с серьезным видом:
– И что ты собираешься делать дальше?
– Мне придется им рассказать. Коринне, потом Габриэлю…
Он провел ладонью по лицу. Вздохнул:
– Господи… Этого момента я и боялся с самого начала расследования… Момента, когда мы бы наконец узнали, что она мертва. Предчувствовать и узнать точно – разные вещи. Где-то в глубине души всегда остается крошечная надежда.
Официант принес кофе. Мартини поднес чашку к губам и молча отпил глоток. Он не знал, что ответить. Шеф казался выбитым из колеи. Поль покачал головой и вернулся к расследованию:
– Корали Фрич сорок четыре года, она занимается судебной медициной в Лионе уже больше пятнадцати лет. По словам Андреаса Абержеля, она открыла ему двери института, потому что высоко ценит его работы и, очевидно, сама страстно увлекается современным искусством. Он побывал там пару десятков раз за последние пять лет.
– И она умудрялась проводить его в учреждение по ночам, так чтобы никто не видел…
– Точно. Я позвонил им с утра пораньше. По словам секретарши, Корали Фрич стоит в расписании, у нее сегодня два вскрытия, одно из которых в десять утра. Так что застанем ее на месте, прежде чем она приступит. Устроим ей что-то вроде очной ставки и посмотрим на реакцию. Она там не единственный судмедэксперт, Абержель вполне мог фотографировать и те трупы, которые она ему показала, но сама не вскрывала. Нам нужна твердая уверенность.
Бенжамен Мартини сосредоточенно кивнул:
– Жюли, Матильда Лурмель, а может, и другие жертвы побывали под скальпелем одного из этих медиков. Одна из Сагаса, другая из Орлеана. А где-то посередине – русские и писатель, который удерживал Жюли пленницей у себя в доме, больше чем в семистах километрах отсюда. Боже мой, Поль, с чем мы имеем дело?
