Не говоря уже о чудовищных картинах Арвеля Гаэки и анонимных телах, растворенных в цистернах, подумал Поль. Мартини мог видеть только кончик клубка, и этого уже хватало, чтобы теряться в недоумении. Он посмотрел на часы:
– Скоро мы будем знать больше. Допивай свой кофе и идем.
Они отправились на машине Мартини. Институт судебной медицины возвышался на Рокфеллер-авеню, в Восьмом округе. Здание в форме буквы «U» с серым фасадом в стиле 1930-х годов было расположено в университетском квартале – сам институт относился к Университету Лиона 1
[75]. Оно шло вдоль трамвайных путей и соседствовало с супермаркетом биопродуктов. Жандармы припарковали машину на стоянке для служебного транспорта и зашли внутрь. На стойке регистрации администратор сообщил, что Корали Фрич пришла четверть часа назад и сейчас в своем кабинете. Полю и Бенжамену Мартини указали нужный коридор этажом выше.
Постучав в дверь, Поль вошел. В расстегнутом халате поверх бежевого пуловера судмедэксперт сидела в своем кресле и что-то набирала на клавиатуре. Короткие, очень светлые волосы обрамляли угловатое, словно вырубленное зубилом, лицо с жесткими чертами. Женщина перестала печатать, увидев жандармскую форму:
– В чем дело?
Голос вполне соответствовал общему облику. Холодный и резкий. Поль вышел вперед и предъявил свою жандармскую карточку. Мартини закрыл за ними дверь, покосился на портрет Александра Лакассаня – врача, который, помимо прочего, был основателем школы криминалистики в Лионе, – и переместился ближе к шефу.
– Жандармерия Сагаса. Мы хотели бы задать вам несколько вопросов в рамках проводимого нами расследования.
Она бросила взгляд на часы:
– Видите ли… вскрытие должно начаться через четверть часа. Как только прибудут парни из судебной полиции, мы приступим. Если можно, побыстрее…
Не отрывая от нее глаз, Поль протянул ей альбом Андреаса Абержеля. Он хотел увидеть, как исказится ее лицо и как страх схватит ее, словно попавшее в ловушку животное, за горло. Когда она поняла, о чем идет речь, то, сжав челюсти, провела рукой по обложке.
– Полагаю, вы не станете отрицать? – спросил Поль.
Она подняла глаза и качнула головой:
– У Андреаса Абержеля проблемы?
– На данный момент проблемы скорее у вас.
– Ни одна профессиональная тайна не была нарушена, – произнесла она после недолгого молчания, стараясь держаться еще неприступнее. – Я следила, чтобы ни один труп нельзя было опознать, и проверяла все снимки, которые он делал. Что бы вы там ни думали, я все делала, следуя строжайшим правилам, и неприкосновенность тел всегда соблюдалась.
Она откинулась на кресле. Несмотря на все попытки сохранить властный тон, появление жандармов явно оказалось для нее чертовски сильным ударом.
Поль продемонстрировал ей копию статьи, посвященной Матильде Лурмель. Крупный шрифт гласил: «Трагическое исчезновение в Орлеане». Рядом с текстом статьи была помещена фотография улыбающейся девушки.
– Расскажите мне о ней.
Судмедэксперт покачала головой:
– Мне совершенно нечего сказать. Я не понимаю. Чего именно вы хотите?
Капитан наклонился к книге и перевернул страницы, оставив альбом лежать под носом у Фрич:
– Вам нечего сказать… И правда, это было давно. Мы освежим вашу память.
Он полистал альбом и указал пальцем на родимое пятно в форме головы лошади. Внизу страницы было написано белыми буквами на черном фоне: «Неизвестная смерть», 2013.
– Это родимое пятно принадлежит исчезнувшей из Орлеана. Следовательно, труп Матильды Лурмель проходил через ваш институт в две тысячи тринадцатом. Безусловно, в процессуальных рамках судебного расследования. Полагаю, у вас имеется заключение аутопсии, составленное по всей форме?
Поль хотел загнать ее в угол, прежде чем подсечь, как рыбину. Показать, что у нее нет ни единого шанса выкрутиться. Она снова, нахмурившись, посмотрела на снимок:
– Нет, не припоминаю. Я здесь не единственный судмедэксперт, а телами, которые запечатлевал Абержель, не обязательно занималась я. Их мог вскрыть и кто-то из коллег.
Поль и Мартини переглянулись: они были готовы к этой увертке.
– А вы поищите, кто конкретно, – потребовал аджюдан жестким тоном. – Нам нужно имя.
Женщина взялась за мышку компьютера. Череда кликов, потом она застучала по клавиатуре. Поль обошел письменный стол и встал рядом с ней. Поиск по данным Матильды Лурмель не дал никаких результатов.
– Ничего. Но поймите, мы здесь делаем больше восьмисот аутопсий в год и…
Поль сунул ей под нос лицо Жюли:
– Посмотрите внимательно на эту фотографию и не говорите, что вы опять ничего не помните. Это уже две тысячи семнадцатый, всего три года назад. Тут тоже был другой судмедэксперт?
И на этот раз Корали Фрич все отрицала. Когда Поль потребовал проверить досье Жюли Москато, она не нашла его. Чувствуя, что готов сорваться, он, оттолкнув ее, схватил каталог выставки и открыл на крупном плане мертвого глаза. Громко хлопнул ладонью по столу – так что собеседница вздрогнула.
– Вы название прочли? «Отравленная». А это означает, что вы были в курсе причины смерти. Вы видели эту молодую женщину, вы достали ее из ящика морга и сознательно положили под объектив Абержеля, так что не уверяйте меня, будто ничего не знаете!
– Вы же понимаете, что мы не просто так сюда явились и не с пустыми руками, – подхватил Мартини. – И глаз, и родимое пятно, сфотографированные Абержелем в вашем присутствии, принадлежат двум жертвам, которые были похищены и больше не подавали признаков жизни. И вовсе не случайно обе оказались здесь. В этом деле ваше имя просто-таки мигает красными буквами.
Судмедэксперт осела за столом, обхватив голову руками:
– Господи… Я тут совершенно ни при чем. Бессмыслица какая-то. Неужели я пошла бы на риск публичной демонстрации этих снимков, если бы мне было в чем себя упрекнуть? Это не я, это…
Она вдруг застыла, потом склонилась над фотографией глаза. Кончиком указательного пальца прикоснулась к маленькому световому четырехугольнику, угнездившемуся в черной дыре расширенного зрачка.
– Это освещение…
Внезапно преисполнившись энергии, она быстрыми движениями полистала альбом. Поль и Мартини молча на нее смотрели. Фрич остановилась на другом глазе, на этот раз, очевидно, мужском, наполовину прикрытом мертвым синеватым веком.
– «Сбитый мотоциклист», две тысячи пятнадцатый. Вот оно…
Она по очереди оглядела обоих жандармов:
– Я помню этого мужчину и большинство фотографий в альбоме, но совершенно не помню те, которые вы суете мне под нос. И кажется, знаю почему. Я должна кое-что вам показать.
