– Ты знаешь, что мы в криминалистике делаем что-то вроде фотороботов на основе черепа, когда не знаем, как идентифицировать жертву?
Следует долгое молчание, а затем квазикатегоричный ответ:
– У нас только нижняя челюсть. Всего черепа нет.
– А что, если бы у тебя была вся голова?
– Но ее нет.
– Но ты ее очень хорошо описал.
– Это ненаучно. Наука так не работает.
– Хорошо. Но скажи хотя бы, ты уверен в своем описании?
– Да, уверен.
– Тогда почему бы не дать ему лицо? Кто не мечтал бы увидеть Абеля собственными глазами?
– Повторяю, это ненаучно.
– Ты согласен, что корреляция между формой, размерами скелета и внешним видом лица существует и доказана, так? Когда ты говоришь, например, что лицо Абеля не выступало вперед? Когда Пьер добавляет, что челюсти занимают пропорционально гораздо больший объем, чем в настоящее время, так как мозг развился позднее.
– Да, конечно. Потому что из своего опыта палеонтолога я знаю, каким был его череп.
– А каким он был?
Мишель улыбается, бросается к своей коллекции и вытаскивает муляжи всех известных останков австралопитека и наших более поздних предков – неандертальца, человека прямоходящего, человека разумного…
Он помещает Абеля в дальний конец цепочки – то есть его муляж, пока оригинал отдыхает от научных исследований в хранилище крупного регионального банка. Затем он ставит современный череп на другой конец.
– Тогда…
Несколько недель спустя, несмотря на сопротивление – «Это ненаучно. Наука так не работает», – Мишель согласился на эту авантюру: вернуть Абелю лицо.
Отсутствует задняя часть нижней челюсти? Неважно, протезист Пьера, точно следуя инструкциям Мишеля, восстанавливает недостающую часть. Результат удивительный: челюсть что надо!
Нет верхнечелюстной кости? Если есть нижняя челюсть, достаточно восстановить расположение верхних зубов, которое зависит от нижнечелюстных. В то время верхнечелюстные кости были достаточно большими, чтобы сохранять правильное положение. Ортодонт Абелю не требовался!
Теперь, под руководством Мишеля, легко представить себе и черепную коробку, уподобляя ее черепам других древних гоминидов.
Вот у нас и готов целый череп Абеля.
Теперь я призываю на помощь наши знания в области реконструкции лица.
Так исторически сложилось, что ближе к концу XIX века первые попытки реконструкции черепа делались по запросу властей – они хотели знать, действительно ли в захоронениях лежат останки местных знаменитостей.
Тогда же реконструкторы захотели дать лицо доисторическим мужчинам и женщинам.
В первой половине ХХ века, опираясь на работы предшественников, Михаил Герасимов
[47] – антрополог, археолог, этнолог и скульптор – выполнил серию работ, которые быстро завоевали русской школе репутацию.
Главной задачей для Герасимова была реконструкция лица ископаемого человека. Однако он желал проверить свой метод на современниках, и вскоре к нему стали поступать просьбы из судов помочь с опознанием останков жертв преступлений. Уже в 1939 году это неожиданное применение его работ привело к впечатляющим результатам.
Так реконструкция лица стала ветвью судебной медицины. К ней все еще прибегают, чтобы вернуть лицо жертвам, когда другие методы идентификации не работают.
Мало-помалу из небытия проступает профиль Абеля, облачаясь в мышцы, прорисованные одна за другой. Затем все покрывается кожей, появляются глаза, губы обретают форму. На наших глазах появляется профиль – очень человеческий. Через несколько часов работы из-под моего карандаша выходит все лицо.
Когда я показываю этот рисунок Мишелю, сначала он выглядит растерянным.
– Я где-то ошибся?
– Нет-нет. Примерно так я себе его и представлял. Но помните, это не наука. Это не более реально, чем наши сны…
Конечно. Но рисунка недостаточно. Нужно перейти в третье измерение.
Несколько месяцев спустя я был одним из немногих привилегированных, кто увидел работу парижского скульптора Жана-Поля Рети, которому мы доверили наши рисунки. В его руках Абель стал очень… человечным!
Мы сделали так, чтобы он улыбался: он обнажает желатиновые зубы (те, которые видно во время смеха) и подмигивает всем нам, нынешним людям, своим потомкам.
В конце этого исследования первый австралопитек из Западной Африки, Бахр-эль-газальский австралопитек, известный как Абель, в возрасте от 30 до 35 лет, прошедший через трудное детство, только что вернулся к жизни больше чем через три миллиона лет после смерти, причины и обстоятельства которой, несомненно, никогда не станут известны, несмотря на усилия судебных экспертов, дантистов и палеонтологов!
Лор
Этим утром в большой клинике, расположенной хотя и очень далеко от Пуатье, но все еще во Франции, одна из операций идет наперекосяк. Пациент, только что перенесший этмоидэктомию, отказывается просыпаться.
«Этмоидэктомия» – это сложный термин, который означает вмешательство в решетчатую кость – анатомическую структуру, расположенную между глазами, позади носа и ниже мозга. Эта тонкостенная кость состоит из множества ячеек – настоящий лабиринт, сообщающийся с пазухами и носовыми ходами, к немалому удручению многих пациентов, которые страдают повторными инфекциями всех этих полостей, приводящими к появлению полипов на слизистых. Патология, подобная этой, может существенно подпортить повседневную жизнь.
Если медикаментозное лечение не дает результата, избавиться от громоздких полипов на слизистых можно только при помощи хирургического вмешательства, при котором полости широко раскрываются, чтобы облегчить доступ воздуха. И, как часто бывает в хирургии, в настоящее время добиться такого результата можно несколькими методами.
Первый в ходу с момента изобретения операционного микроскопа и заключается в проведении операции под непосредственным контролем зрения, но с использованием преимуществ увеличения, которое дает микроскоп. Хирург пропускает инструменты через полость в носу, направляет их вверх и оперирует, наблюдая в микроскоп. Такая работа требует кропотливости и деликатности, потому что обзор операционного поля при этом подходе не всегда оптимален.
В исключительных случаях процедура может осложниться: например, хирург, думая, что удаляет полипы, на самом деле покушается на зрительный нерв.
