Деллиан медленно прошелся по каменной набережной, погружаясь в неторопливость жизни парка. Внизу с надменной грацией скользили по темной воде лебеди. Почти все птенцы этого года уже сменили серый пух на девственно-белое оперение, кроме только что замеченных им ниже по течению двух черных лебедей. Других таких в поле зрения не было. Деллиан потерянно улыбнулся чернышам. В такой же пропорции соотносились в клане девочки и мальчики.
Впереди кто-то в длинном синем пальто наклонился через перила, бросая большим птицам хлебные крошки. Будь у него хлеб, решил Деллиан, он бы первыми покормил черных как товарищей по несчастью. А потом юноша узнал в кормившем лебедей человеке Александре, и вся когорта в ангаре отозвалась отраженной радостью. Деллиан был уверен: это не случайная встреча.
После переезда в Истмал Деллиан редко виделся с бывшим учителем. Они не избегали встреч – просто все были заняты подготовкой к межзвездному полету. «И гулянками, – виновато подумал юноша, – весьма украшавшими собой городскую жизнь».
– Отлично выглядишь, – сказало Александре после приветственных объятий.
Деллиан удержал на лице радостную улыбку, пока серые глаза хладнокровно оценивали его. В глубине души он был немало потрясен наружностью учителя. Оне находилось в мужской фазе, в которой оставалось уже семь лет. Необычайно долгий срок для пребывания в одном гендере, что являлось тревожной приметой старости. С возрастом удлинялись не только гендерные фазы, но и стадии перехода. Это не считалось болезнью, просто в старом теле все процессы замедлялись.
Александре было с ним на протяжении всей жизни, и Деллиану неприятна оказалась мысль, что учитель стареет. Но, приглядевшись, он отметил, как поредели темно-русые волосы, посветлевшие от седых нитей. Не хотелось даже думать, что однажды Александре не станет. Деллиан редко сталкивался со смертью, не считая бедных Умы с Дуни в то злосчастное утро.
– И вы, – отозвался он.
Александре улыбнулось широко и любовно.
– Ты всегда был никудышным вруном. Оттого тебя все время и наказывали.
– Не чаще других!
– Знаю. Весь ваш год… просто чудо, что хоть кто-то ушел из поместья живым.
– Однако мы здесь.
– Да, мы здесь. Ну, как проходят выпускные испытания?
– Неплохо. Они проглядели несколько удобных укрытий, но я напустил им такого страха, что наверняка теперь пересмотрят все заново. А если нет, мы с Ксанте собираемся еще вернуться. Тогда уж точно приналягут на лямки.
– Ах, птеродактили… Помню, как мы спорили, стоит ли их вводить. Кое-кто считал, что это уж чересчур.
– Они великолепны.
– Да, ты и должен так думать.
Александре дружески пожало ему плечо.
– Этот год выглядит осторожнее, чем были мы, или, может, более выдержанным. Перемена порядка тренировок пошла на пользу.
– Что-то мне не кажется, что они дотянут до вашего года.
– Вы нас сделали.
– Да-да, сделали…
– Как подумаешь, что еще три года, и все. Каждый из нас станет настоящим солдатом, и война начнется.
– Начнется поиск, – мягко поправило оне. – Как знать. Последней схватки ты, может, и не увидишь. Или она уже была.
– Нет. Мы побываем в деле, я знаю. Я встречу Пять Святых и не подведу их.
– Ах, этот оптимизм молодости. Как Ксанте?
– Спасибо, отлично.
– Вы с ним поселились вместе?
– Не совсем. Нам и так хорошо. Нам приятно друг с другом. Мы в чем-то похожи, а различия не дают скучать. Мы счастливы.
– Что не сломалось, не чини, а?
– Примерно так. – Деллиан не удержался. – Как она?
– В сущности, неплохо справляется. Она достаточно умна, чтобы понимать, что ей нужно разобраться в себе. Это мучительный процесс. Она бывает очень упрямой, но прогресс показывает исключительный. Я другого и не ожидал.
– Она поправится?
– Ирелла и не была больной, Деллиан. Просто не такой, какой мы ожидали.
– Не такой? Она убила Уму с Дуни!
От этой мысли он до сих пор просыпался по ночам в холодном поту. Поступить так со своими мунками…
– Она освободилась, – сказало Александре. – Единственным доступным ей способом. Наша самоуверенность не оставила ей выхода. Наш образ жизни, жизнь, которую мы ей дали, тренинги, обстановка в клане – все это было попросту не для нее. Виновны мы все, а не она, но поняли мы слишком поздно. Теперь мы должны дать ей время и место стать тем, чем она желает быть.
– И чем же?
– Я не знаю. Мне бы только хотелось, чтобы она была счастлива.
– А она несчастна?
– Думаю, в ее нынешнем положении это вполне возможно. Слишком многому ей приходится обратно разучиваться, слишком многое прощать. Но кое-что в нынешней жизни ее пока устраивает.
Спрашивать было почти больно, но не спросить он не мог:
– А она?..
– Спрашивает ли о тебе?
Деллиан молча кивнул.
– Конечно, спрашивает. Ты для нее много значил.
«„Значил“, – подумал он. – А не „значу“».
– Можно мне ее повидать?
– Пока нет. Но скоро. Она еще не вполне отделила тебя от того, во что мы сплавили тебя и твоих одногодков. Я не хочу допускать развития конфликта, пока она не проводит различий между тем, кто ты есть, и тем, чего ты можешь достичь среди звезд.
Оне запрокинуло голову и спокойно взглянуло в ясное холодное небо.
– Ты оставил сильный отзвук в ее жизни, Деллиан. Может быть, самый сильный.
– Я хотел бы помочь.
– Знаю. И она тоже знает. Но позволь спросить: готов ты отказаться от всего, чем стремился стать, ради того, чтобы быть с ней?
– Я… Чем бы мы стали заниматься? Нельзя же остаться здесь, на планете.
– Речь не только о боевом корабле, который унесет тебя через портал. Создается еще и последний корабль поколения – для нас, стариков.
– Вы не старые.
Оне с усмешкой подняло бровь.
– Я уже говорил, что ты совсем не умеешь врать?
– Я не хотел бы, чтобы с вами случилась беда. Вы заслужили мирную жизнь на новой планете.
– И ты заслужил свой шанс.
– Вы для этого нас и сделали.
– Вот теперь ты говоришь, как она.
– Думаете, это плохо?
– Нет. Я всегда считал, что будет ошибкой воспитывать в вас излишнюю самоуверенность. Лучше сомнения, чем такая самонадеянность. Сомневающийся всегда спрашивает себя, что он видит.
– Как она. А по мне, надо жить проще. Дайте мне оружие и укажите врага.
