Остановилась посреди длинной гостиной, украшенной высокими растениями и мексиканскими ковриками на стенах. Подбоченилась. «Терпеливо ожидаю результатов анализа». После бега ноги и туловище еще блестели от пота под резким солнечным светом в балконных окнах.
– Нейрохимия стабильна, – объявила Сапата. – Железы функционируют на сто процентов.
Она зарычала. Легко было бы списать все на эти железы. Сложные, тонкие механизмы биопрограммирования, выделяя тщательно рассчитанные дозы антагонистов дофамина, помогали удерживать шизофрению под замком, в глубине сознания, как дремлющего зверя. Но списать на них свою злобу не удалось. Может, это пробежка ее так взбудоражила. Или безделье, затянувшееся уже на два месяца. И не было смысла обзванивать контакты. Работа приходила к ней, и никак не наоборот.
Пройдя по короткому коридору, она открыла дверь к Густаво. Густаво в ее квартире жил примерно на тех же правах, что Король Джаспер, и зависел от нее в той же мере – ее гость, объект благотворительности, постоянная работа и средство разрядки. Семь недель тому назад она нашла его в переулке за швейцарским клубом, сильно избитого телохранителями какого-то разъяренного мужа. Девятнадцатилетний, красивый, как манекенщик, парень, по его словам, потому и перебрался в Рио, зарядившись волнующими надеждами. Только работа модели все никак не подворачивалась, хотя он числился в списках трех местных агентств. Взамен сотрудник агентства предложил ему сопровождать стареющих модников на вечеринки, «чтобы вас заметили, милый, чтобы нужные люди запомнили ваше имя», – в качестве живого аксессуара, обходящегося куда дешевле блестящей ювелирки и кутюрье по модам последней недели. Модники, холоднее и расчетливее уличного сутенера, принялись подставлять его своим богатым клиентам. Он веселился при них, улыбался бессмысленным шуткам, потом полночи их трахал, для чего требовалось все здоровье молодого самца. А когда иссякла и его выносливость, сел на наркотики, чтобы все равно продолжать это занятие.
Густаво раскинулся на кровати и тихонько похрапывал. Она подобрала ему программу, и наркоты он больше не принимал, даже урвал пару выходов с демонстрацией спортивной одежды, а один раз на подтанцовке в музыкальном шоу. Однако, как всегда бывает с благотворительностью, Кандара точно знала, что делает, и альтруизм здесь был почти ни при чем. Парень оказался ей удобен. Не более того.
Она пяткой прихлопнула дверь. Шум его разбудил. Густаво поднял голову, заморгал, разгоняя сон. Улыбнувшись ему сверху вниз, она стала стягивать через голову изодранную лайкровую маечку.
– Святая матерь, который час? – хрипло каркнул он.
– Утро.
– Ты что, опять не спала?
– Несколько часов.
– Тебе надо больше спать.
Она вывернулась из шортов.
– Отосплюсь…
– …после смерти. Да, это я уже слышал.
– Так и есть.
Кандара стянула с него простыню и улеглась рядом.
Настала минута, когда он мог бы взбунтоваться. Но вместо этого устало вздохнул. Усталость покинула его, едва ее руки умело коснулись худощавого тела, разгоняя последний сонный туман. За эти недели Кандара отлично выучилась возбуждать его и держать в тонусе, пока сама алчно седлала его тело. Сексуальная гимнастика, которую модифицированная мускулатура позволяла устраивать в постели, и рядом не лежала с настоящей близостью. Они были сексуальные партнеры, а не любовники. Все, что ей требовалось, относилось к телу.
Врачи предостерегали ее насчет контроля над гневом. «Железы, накачивающие мезолимбическую систему, – качая головами, говорили они, – не лекарство: нейрохимия всего лишь гасит симптомы. И притом может вызвать побочные эффекты».
Она уже и не помнила, как мыслила до того, как убили родителей. Какой поведенческий паттерн был новым, искусственным, психологическим, бионейронным, божественным… Ей приходилось обуздывать троицу жестоких демонов: психопатию, гиперсексуальность, бессонницу. Теперь она правила ими железной рукой, используя по мере необходимости, создавая из себя личность, идеально подходящую для ее работы. Работы ангела возмездия, очищающего полный зла мир.
Закончив с Густаво, она с умеренной симпатией полюбовалась тут же уснувшим парнем и выскользнула в душ. На завтрак сделала смузи по собственному рецепту: смешала блендером дюжину сортов разных ягод и йогурт (натуральный, органический – она, если имелся выбор, не ела печатных продуктов).
Густаво забрел на кухню, когда она уже выпила полстакана смузи. Он был гол и прекрасен, мог потягаться за ее внимание с пляжными богами.
– Ф-фу, ты когда-нибудь ешь по-настоящему? – простонал он.
– Что, например?
– Апельсиновый сок? Тосты?
– Наверняка ты найдешь их где-нибудь на улице.
– Ладно-ладно, дошло.
– Могу тебе смешать йогурт с медом.
– Нет уж, спасибо.
Он плюхнулся на табурет у кухонной стойки.
Усмехнувшись, Кандара принялась возиться с дорогой утварью, закупленной ею для своей кухни. Только органические ингредиенты, тщательно смешать, нагреть в глубоком противне до идеальной температуры.
– Это йогурт? – удивился Густаво, когда она вылила из блендера в мерный стакан густую кремовую жидкость.
– Сделаю тебе вафли. В благодарность за утро.
Его улыбка затмила солнце.
– У тебя сегодня что-нибудь назначено? – спросил он, пожирая третью вафлю.
– Встречи.
Это было не совсем правдой: она записалась на пару часов на стрельбище – поддержать форму. Потом собиралась встретиться с теневым поставщиком, посмотреть новые летальные периферии из северной России. Может, и не станет ничего имплантировать, но полезно знать, какие есть возможности.
– Возьмешь с собой? Я мешать не буду. Мог бы изобразить твоего секретаря.
– Не думаю. Не сегодня.
Он обиженно забубнил:
– Отлично. Понял, чего тут не понять. Ты меня считаешь дураком.
– Нет, – ответила она, гордясь, что сдержала раздраженный выдох. Взяв его к себе, она рассказала парню, что на фрилансе занимается разработкой обогатителей для водорослевых реакторов, повсеместно применявшихся на ранних стадиях терраформирования. Ложь была хорошая, прочная. Только она не ожидала, что пауза так затянется. – Для работы в моей области требуется некоторая квалификация.
– Да, откуда мне ее взять!
– Мог бы получить, если бы поступил в университет.
– А то как же, мамочка!
Она наградила его коварной улыбкой вампира и встала. Его взгляд дрогнул. Она обхватила ладонями кувшинчик с органическим мануковым медом.
– Твоя мамочка могла бы так? – прошептала она, распахнув на себе халат, чтобы залить грудь густой золотистой жидкостью.
– Тебя вызывают, – сообщила ей Сапата. Увидев выплеснувшуюся на контактные линзы иконку своего агента в Европе, Кандара задержала руку.
