Мы снова собрались в маленьком зале ожидания, стараясь не показывать, как обескуражили нас очистительные процедуры. Я опасался, что в моих волосах навсегда застрянет запах туалетного освежителя воздуха.
– А оликсов, когда они прибывают на Землю, так же обрабатывают? – осведомился Науэль. Он сел на пластиковый стул, приподняв ноги, чтобы с неодобрением разглядеть свои сандалии. По-моему, и монашеское одеяние на нем немножко вылиняло.
– Понятия не имею, – ответил я, покривив душой, этого требовала моя новая легенда: квакер из Ланкастера не мог знать всех статей о защите от биологического переноса, выторгованных Сенатом Сол. На самом деле оликсы действительно подвергались умеренному обеззараживанию по пути на Землю, но они и не покидали своих представительств, атмосфера которых фильтровалась. А вот возвращаясь на «Спасение жизни», они проходили ту же обработку, что и люди.
Нашу делегацию на лифте подняли по оси тора и отпустили в свободное падение. На полпути наверх я еще раз предложил Науэлю таблетку. На этот раз он ее молча принял.
Пара стюардов помогла нам пробраться по расположенному в невесомости центральному коридору. Переходник представлял собой широкий цилиндр с четырьмя люками для выхода в тор и еще четырьмя – к причалу. На полпути между ними имелся клапан, позволяющий половинкам цилиндра разворачиваться без потери воздуха. Из конца в конец сновало, непринужденно ныряя в люки и выныривая из них, множество народу. Вся конструкция показалась мне очень примитивной, но ведь я вырос в мире, живущем под девизом «Связи» – до всего один шаг.
Мы, толкаясь, извиваясь и стукаясь локтями, пробрались по коридору к шлюзу 17В, где стоял наш пассажирский паром. Его маленькая цилиндрическая кабина была обита мягким и снабжена двадцатью четырьмя простыми металлическими сиденьями в два ряда и еще одним, впереди, для нашего «пилота», который просто наблюдал за работой управлявшего перелетом Ген 7 Тьюринга. Этот обычай, как видно, восходил ко временам, когда автопилоту отдавали все больше и больше функций, но люди все еще требовали контроля человека. Лично я всегда предпочту Ген 7 пилоту-человеку.
Я, подтянувшись и скользнув через кабину, захватил место у окошка. Решетка дока отодвинулась к звездам вместе со всеми баками и проводами, укутанными серебристым термопокрытием. Как всегда в космосе, яркий солнечный свет здесь сменялся совершенно черной тенью. Контраст между ними был резок и разителен.
Мы плавно выдвинулись из дока, и по кабине отдались громкие удары: короткими импульсами заработали крошечные ракетные двигатели. Я видел уходящий назад причал. Полет должен был занять двенадцать минут. На четвертой минуте включились, разворачивая судно, маневровые ракеты.
В поле зрения вплыл «Спасение жизни». Я насмотрелся изображений и схем, и все равно настоящий он задал мне жару. Я таращился на него, как встарь пилоты-реактивщики смотрели на дирижабли – со смесью зависти и фальшивой ностальгии по альтернативной истории, где эти гигантские медлительные аппараты могли бы стать властителями мира. Межзвездное странствие на искусственном планетоиде было бы потрясающим переживанием.
Оликсы взяли за основу астероид, плававший по какой-то далекой орбите их родной звезды. Люди с их технологией молекулярных связей попросту выкопали бы рудные жилы и минералы, чтобы, очистив эти материалы, выстроить из них ковчег размером с космический город. А оликсы прибегли к методу попроще: срезали мятую, испещренную кратерами кору, оставив гладкий цилиндр длиной в сорок пять километров и диаметром в двенадцать. После чего выкопали в нем три основные биополости и огромные соты помещений для техники и двигателей в корме.
Учитывая, сколько тысячелетий ковчег провел в космосе, он на удивление хорошо выглядел: в непрестанном солнечном сиянии поблескивал, как полированный уголь. Такой безупречной полировкой он, конечно, был обязан противоударному экрану. Двигаясь в межзвездном пространстве, ковчег генерировал впереди себя массивное плазменное облако, отвращавшее или поглощавшее все частицы, на которые он налетал со скоростью в двадцать процентов световой. В передней секции ковчега золотистыми нашлепками торчали генераторы магнитного поля, которое и удерживало ионизированный газ.
На половине разворота парома мы оказались бортом к осевому противовращающемуся причалу, и мне открылась вся панорама. Док имел форму диска, чуть шире оставшегося позади тороида Прихожей. Видимое глазу вращение на самом деле удерживало его в неподвижности относительно крутящегося вокруг оси «Спасения». Этот причал выглядел на удивление привычным для человеческого глаза, но ведь инженерные задачи имеют одинаковые решения, какого бы типа нервные системы их ни решали. Кроме множества шлюзов, причал служил для соединения силовых установок. Маленькие портальные двери человеческого производства наподобие геометрических футбольных мячей в дюжину метров диаметром парили в нескольких метрах от причала. По их экваторам светились насыщенной бирюзой ионные маневровые двигатели, удерживая порталы в одном положении и позволяя толстым сверхпроводящим кабелям медленно преодолевать расстояние до корпуса.
Вот здесь и заключалась вся причина для торговых соглашений между оликсами и Сенатом Сол. Для оликсов Солнечная система была лишь очередной остановкой на немыслимом пути к краю вселенной; они уже посетили сотни звезд и собирались посетить еще тысячи – миллионы, – прежде чем в Конце Времен встретиться лицом к лицу со своим Богом. Каждая система, в которой они побывали, становилась для них заправочной станцией. Там они использовали (или закупали) местные ресурсы для снабжения корабля-ковчега и производства новой антиматерии, позволившей бы им двигаться дальше.
Для ускорения требуется энергия. Уйма энергии. Разнообразные процессы, изобретенные физиками человечества для производства антиматерии, оказывались чудовищно неэффективными, преобразуя в антиматерию лишь один-два процента затраченной энергии. И у оликсов, как они открыто признавались, процесс шел немногим лучше.
Однако для разгона «Спасения жизни» до одной пятой скорости света и торможения его у следующей звезды требуется достаточно антиматерии. Прибытие оликсов принесло небывалую выгоду энергетическим корпорациям Сол. Каждый ваттдоллар от продажи К-клеток пришельцы тратили на закупку у людей энергии. Пятая часть заброшенных на солнце колодцев сейчас использовалась для снабжения ковчега, в глубине которого машины пришельцев поштучно выделывали атомы антиводорода.
Пассажирский паром закончил рейс, задом причалив к осевому доку «Спасения». С металлическим лязгом схватились крепления, затем открылся шлюз. Пока я отстегивал предохранительные ремни, сухой, чуть пряный воздух на несколько градусов холоднее прежнего просквозил кабину. Не то чтобы неприятный, но определенно непривычный.
Внутренняя механика осевого дока была сходна с устройством Прихожей, но проводку обвивала живая лоза с восковыми пурпурными листьями. По широким коридорам порхали птички с овальными телами и пятью веерами-крылышками – они легко огибали нашу делегацию, неуклюже пробирающуюся через вращающийся переходник. Приемная камера по ту сторону была вырезана в скале большим полушарием, а в трещинах ее стен нарос мох цвета тусклого топаза. Вдоль края шли десять лифтовых дверей, на вид из блестящего дерева цвета меда. Ноги ожидавшего нас у одной из дверей оликса прилепились ко мху, как к липучке.
