Алик мученически вздохнул.
– Двадцать восьмая?
– Да, вот-вот примут, и мы к ней готовы, ведь мы такие прогрессивные.
Алику, как любому агенту ФБР, была ненавистна Двадцать восьмая поправка: «Гражданин вправе заниматься фабрикацией всего, что не угрожает жизни и свободе других людей и не ведет к свержению власти». Поправку еще не ратифицировали, но теперь это было лишь делом времени. По мнению Алика, в сравнении с АСФ (Американский союз фабрикаторов) Национальная стрелковая ассоциация в деле снабжения Вашингтона тяжелым вооружением выглядела компанией детсадовских пупсиков. Двадцать восьмая позволяла каждому законопослушному гражданину покупать и использовать материалы для производства оружия – лишь бы он не применял означенные материалы для собственно производства оружия. И члены Союза вольны были продавать сырец для фабрикаторов любого качества. Отдельные штаты заранее начали введение поправки в свои законы. В результате в Нью-Йорке разрешение требовалось разве что на уран или нервно-паралитические газы, что сильно осложняло жизнь защитникам закона и порядка. На взгляд Алика, Двадцать восьмая грозила в ближайшем будущем серьезными проблемами. И все потому, что политики среднего уровня жадно хватали каждый ваттдоллар взятки.
Манди оценил след выстрела на потолке. Судя по всему, стреляли вертикально снизу; вероятно, зарубленный, когда ворвался берсерк с топором, лежал на спине. Отчаянная попытка к сопротивлению или рефлекс? Все это наводило на мысль, что враги прокрались в комнату и Берсерк набросился на Зарубленного, а остальные нырнули в другие части портального дома.
Алик накрыл простыней то, что осталось от лица Зарубленного.
– Итак, убийца ушел?
– Из спальни? Ясное дело.
– Сколько еще комнат?
– Мы обошли половину.
– Охренеть, какое счастье!
В Пекине располагались спальни детей. Алик задержался у двери портала. У Крависа с Розой Лоренцо было двое отпрысков: девятилетний Бейли и двенадцатилетняя Саки. После увиденного Алик сомневался, что выдержит зрелище убитых детей.
– Здесь чисто, – сказал Саловиц, догадавшись, отчего он медлит.
Вид из пекинского окна потрясал. Небоскребы всевозможных видов и стилей во все стороны, насколько видит глаз. И все светятся – одни художественной подсветкой, другие всего лишь ста пятьюдесятью этажами неоновых и лазерных реклам. Хотя Китай терраформировал четыре экзопланеты у звезды Траппист‑1 и эмигранты хлынули туда, население Пекина и сейчас превышало двадцать пять миллионов.
Манди не выбрал бы Пекин, чтобы дети каждое утро любовались им спросонья. Впрочем, сестра во время нечастых его визитов к племяннику говаривала, что он никудышный дядюшка, так что Алик воздержался от критики.
– Кровати застелены, – отметил он, заглянув в обе комнаты. Покрывала были свежевыглажены и расправлены. Детей здесь не наблюдалось.
– Мы ищем доступ к дневникам Крависа и Розы, – сказал Саловиц. – Получается не так скоро, как надо бы. Они хранятся на Ген 7 Тьюринге независимого хабитата. Он сотрудничает неохотно.
– Займись, – приказал Алик своему Шанго.
Комната в Антарктиде оказалась самой неприметной из виденных Аликом за этот вечер. Снаружи была ночь, и за изогнутыми стеклами тихо падал снег. Два эксперта стояли на коленях перед окном. Сенсорные дроны кишели на полу, словно выплеснувшиеся из сбитого ногой гнезда термиты.
– Что у вас? – спросил Алик у старшей из экспертов-техников.
– Здесь вода, сэр.
– Вода?
Пальцы в перчатке постучали по стеклу.
– Здесь было открыто. Климат-контроль комнаты пятьдесят три минуты назад отметил внезапное падение температуры.
– Кто-то вошел – или вышел?
Женщина указала на пятнышко красных меток на полу.
– Капли крови. По предварительной оценке, соответствуют крови жертвы из Сан-Франциско.
– Хорошая работа, – одобрил Алик. – Наш викинг-берсерк, должно быть, весь в крови убитого. Вот и сбежал из Сан-Франциско сюда, оставляя кровавый след.
– Сбежал? – усомнился Саловиц. – Отсюда некуда уйти. Кругом ни хрена, кроме Антарктиды.
– Думаете, он отсюда вышвырнул еще один труп?
– Какой смысл прятать мертвеца? Никто не потрудился скрыть от нас остальных.
– Да, верно подмечено. И кровавый след не доказывает, что викинг-берсерк отсюда вышел, – а только что он здесь побывал.
– Кого-то преследовал?
Алик задумчиво всмотрелся в снежный ночной ландшафт.
– Кто-то выжил? Может, Лоренцо прорвался.
– Сюда? – фыркнул Саловиц.
– Здесь выжить проще, чем на Марсе или Ганимеде. Всего-то и нужно, что добраться до ближайшей комнаты портального дома. Наверняка поблизости есть такие: застройщики размещают их пачками.
– Черт, и правда.
– Ваши люди в пальто? – с вызовом спросил Алик. – Разошлите их по округе. Надо узнать, кто отсюда ушел.
– У нас одежда для Нью-Йорка, а не для хреновой Антарктики!
– Ладно… – Алик повернулся к старшей из экспертов. – Вышлите дроны. Посмотрим, что они сумеют найти. Рядом наверняка есть комнаты портальных домов.
Женщина с сомнением оглядела окрестные льды.
– Условия неблагоприятные, сэр.
– А мне плевать! Мне нужен обзор с камеры, и хоть на себе тащите! Я сейчас распоряжусь доставить из моего офиса снаряжение для холодной погоды. Как только прибудет, мы выйдем следом. А пока давайте посмотрим последний труп.
Париж, рассвет над Сеной, силуэт Нотр-Дама над холодным золотисто-розовым горизонтом. Очень романтический вид, в самый раз для гостевой спальни. Жаль, что человеку, лежащему на полу у кровати, его уже не оценить. Выстрел снес ему полголовы, мозг с осколками черепа вытек на толстый кремовый ковер ручейками остывшей лавы.
– Итак, тут поработал Мистер-с-дробовиком или Зарубленный.
– Да.
– И это последний труп?
– Из тех, что мы нашли. Присягнуть не готов.
– То есть нам не хватает тех, кто работал топором и жужжалкой. – Алик перевел дыхание, постарался собраться с мыслями. – Это один или двое?
– Когда лаборатория обработает следы ДНК, картина прояснится.
– Хорошо. Посмотрим последние две комнаты.
Алик ожидал увидеть еще один спутник газового гиганта или станцию на комете – что-нибудь экзотичное. Но дверь портала открылась в каюту на «Йормунганд Целеста». Самый знаменитый на Земле океанский лайнер-гигант – и неудивительно, учитывая, что таковой остался один. Он ничего особенного не делал, просто неторопливо кружил по океанам, даже не причаливая, но охватывая береговые линии всех континентов.
