Когда я обвожу языком его опухшую головку, хоккеист издает низкий вымученный звук, сжимая мои волосы в кулаке.
– Приятно.
– Сейчас станет еще лучше, – предостерегаю я и обхватываю член губами.
Я вбираю пенис так глубоко, как только могу, но не так глубоко, как хотелось бы. Он сам виноват, что у него такой огромный друг. Пальцы обвиваются вокруг основания, чтобы схватить то, до чего не дотягивается рот, и гладят его синхронно скольжению губ. От каждого движения мое сердце бьется сильнее. Я хочу, чтобы это ему нравилось. Нет, чтобы он это обожал. Я хочу боготворить его член и показывать ему, как сильно я…
Как сильно ты что?
Любопытный голос в голове сбивает ленивый ритм. В итоге я заглатываю его слишком глубоко, и мое горло восстает против этого массивного вторжения. Я давлюсь, и Блейк быстро вытаскивает член, тихо меня успокаивая.
– Все в порядке, детка, я не жду, что ты возьмешь меня глубоко.
Я хмыкаю. Если бы причиной спутанных мыслей было только желание взять его поглубже… Но это не так. Мои эмоции теперь в полном беспорядке, и я не знаю, из-за чего это: из-за сегодняшних волнений или…
Или что?
Офигенно. Собственный мозг насмехается надо мной.
Я откладываю в сторону тревожные мысли. Не хочу сейчас думать. Не хочу искать ответы на вопросы, которые я не готова себе задать. Что я хочу, так это затеряться в Блейке Райли.
– Иди сюда. – Я тяну его за руку и заставляю опуститься на колени. Он делает это, не сопротивляясь, накрывает мой рот своим и начинает ползать ладонями под моей блузкой. Он снимает ее с меня через голову, с впечатляющей сноровкой расстегивает одной рукой бюстгальтер и отбрасывает оба предмета одежды в сторону.
Нам обоим все равно, что мы до сих пор в прихожей. Я и глазом не успеваю моргнуть, когда Блейк укладывает меня на спину. Я почти не чувствую холодный пол под голой кожей, потому что от его тела исходит такой жар, что может загореться огонь.
– Хочу быть внутри. – Он прижимается губами к моей шее и всасывает кожу так сильно, что я дрожу. В это время его ладони поднимают мою юбку и стягивают трусы вниз по ногам.
Я обхватываю руками его шею и тяну его за волосы, чтобы он поднял голову. Целуя его до полусмерти, я двигаю вверх бедрами в отчаянной попытке создать трение. Блейк рычит мне в губы. Его каменная эрекция – как раскаленное железо на моем бедре.
– Подожди, малышка, дай мне приодеться.
Желание настолько меня поглощает, что я продолжаю двигаться, пока он наконец не хватает мои бедра и не останавливает непохожим на Блейка взглядом.
– Продолжишь так делать, и я кончу на твою ногу. Ты этого хочешь, дьявольская женщина?
Боже, нет. Я хочу его внутри. Когда уже?
Мое нетерпеливое ворчание вызывает у него смех. Он тянется к отброшенным брюкам и копошится в них, пока не находит презерватив. Молниеносно натягивает на себя латекс и погружается в мою ноющую плоть.
– Блейк, – ахаю я.
Он не отвечает. Он слишком занят тем, что набирает быстрый, безжалостный темп, который лишает меня рассудка. Его толчки такие глубокие, восхитительно-жестокие, что наши тела скользят по полу вперед. Моя голова ударяется обо что-то – кажется, о спортивную сумку. Да мне плевать, и я с трудом замечаю, как его бедра практически «протрахивают» дорогу в гостиную.
Я вцепляюсь в его плечи и зажмуриваюсь, позволяя удовольствию взять вверх. Когда приходит оргазм, это не ленивые пульсирующие волны, а резкий взрыв блаженства. Я содрогаюсь, матерюсь и забываю собственное имя.
Я смутно слышу рык Блейка, напряженное «мать твою, да» одновременно с последним толчком и дрожью в его теле.
Проходит несколько минут, прежде чем мы опять можем двигаться. Я почти уверена, что у меня сердечный приступ. Грудь Блейка вздымается так, как будто он только что надрывал задницу на льду, отбивая буллиты
[47] один за другим.
Когда он заговаривает, его голос звучит весело:
– Прихожая – сделано. За какую комнату возьмемся следующей?
На меня орет Мик Джаггер
Блейк
Мне не хочется двигаться. Возможно, я даже физически не способен двигаться. Секс-марафоны имеют обыкновение делать с людьми такое.
Мне хочется оставаться весь день в кровати с Джесс Каннинг, обвившей меня, точно плющ. Однако солнечный свет, просачивающийся через занавески, сообщает, что сейчас утро. Или, по крайней мере, надеюсь, что утро, потому что в десять у меня тренировка. Блин, молюсь, чтобы мы не проспали будильник.
Стараясь не разбудить Джесс, я осторожно поднимаю голову и смотрю на часы. Восемь пятьдесят. Класс. Я вовремя проснулся. Я тяну руку, чтобы выключить будильник до того, как…
– ЕСЛИ ТЫ МЕНЯ ЗАВЕДЕШЬ!
– Мать твою, – матерюсь я, когда спальню сотрясает взрыв музыки. Песня установлена так, что в ней пропускается вступление, и она начинается сразу с хорошего места.
– Я НИКОГДА НЕ ОСТАНОВЛЮСЬ!
Вот только проигрыш очень громкий.
С матраса слышится вымученный стон.
– Почему на меня орет Мик Джаггер? – ноет Джесс.
У меня наконец-то получается выключить будильник и усмехнуться ворчливой блондинке на кровати.
– Прости, малышка. Мне нравится просыпаться со стоунзами.
– Ну, а мне нравится просыпаться с целыми барабанными перепонками. – Она садится и трет глаза. – Который час?
– Почти девять.
Это сообщение привлекает ее внимание.
– Блин! – Она слетает с кровати со скоростью, которой гордился бы тренер. – Мне надо идти!
– Мне тоже. – Я двигаюсь чуть медленнее, пошатываясь на ногах. – Что у тебя сегодня? Вряд ли будет время подвезти тебя до общежития. В десять начинается тренировка.
– Не переживай. Я поеду на метро, – говорит она, ныряя в ванную. – В одиннадцать встреча с директором программы, – Голос становится приглушенным, когда она открывает кран.
– Что ты сказала? – Я просовываюсь в ванную, откидываю крышку унитаза и беру в руку змея Райли.
– Блейк! – в ужасе говорит она. – Почему ты писаешь передо мной?
– А почему нет?
– Потому что это… это… – Она сдается и поворачивается обратно к раковине. – У тебя есть запасная зубная щетка?
– Второй ящик. – Я заканчиваю свои дела и смываю, а потом подхожу к Джесс. Раковина для двоих, детка. Я смеялся над владелицей квартиры, когда она восторженно рассказывала об этой штуке, но теперь я от нее тащусь.
Мы с Джесс бок о бок чистим зубы. Я строю рожу ей в зеркало, и она смеется так сильно, что выплевывает полный рот пасты прямо себе на голые сиськи.
