– Мэтт, – говорит она с ноткой отчаяния в голосе. Ее подбородок опускается мне на плечо, ее бедра движутся в такт с медленными толчками моего пальца. – Я…
– Да, Красотка? – Мой голос охрип. – Ты хочешь кончить?
Она смотрит мне прямо в глаза и молча кивает, и в этом серьезном, открытом и честном взгляде есть что-то такое, что во мне разгорается бешеное желание. Я добавляю второй палец и, господи боже, она тугая. Очень тугая. И мокрая. И горячая. И… да, я в любую секунду могу взорваться прямо в свои трусы. Не шучу. А значит, мне нужно заставить ее кончить как можно быстрее. Потому что тогда мы, по крайней мере, потеряем контроль вместе.
Я наклоняюсь ближе и прижимаюсь к ней губами, я крепко целую ее и продолжаю двигать пальцами вниз-вверх по ее тесному каналу. Она дышит все чаще, ее губы дрожат, и я подвожу ее все ближе к краю. Мой большой палец тянется к ее клитору, начинает потирать его медленно, нежно выводя круги по ее спелой плоти, и я слышу, что ей все труднее дышать. О да, она близка. В любой момент я могу почувствовать, как ее вагина пульсирует вокруг моих пальцев, пока она…
Бзззззз!
Громкий звук разрывает наш поцелуй.
– К-кто… – Хейли моргает в недоумении.
– Проклятье, – мычу я. – Это просто швейцар. – Я всеми силами стараюсь не обращать на это внимания и просто снова целовать ее.
Бзззззз!
Черт. Обычно сотрудники беспокоят жильцов только в крайних случаях.
Мы оба разочарованно вздыхаем. Все мое естество противится, но мои пальцы выходят из нее, я мягко снимаю Хейли со своих колен, чтобы пересадить ее на подушку. Потом я отправляюсь искать беспроводной телефон, который постоянно где-то теряю. В этот раз из всех возможных мест он находится на холодильнике.
– Да? – отвечаю я швейцару слегка раздраженно.
– Простите, что отвлекаю, мистер Эриксон, но у вас посетители, – вежливо сообщает Генри.
Я морщу лоб.
– Кто?
– Ваша бывшая жена и дочери, сэр. Я знаю, что у вас гость, поэтому попросил их подождать минутку. Но миссис Эриксон не терпится войти.
Что за черт? Я перевожу взгляд на Хейли, которая сейчас осторожно поправляет одежду и застегивает штаны.
Черт. Что Кара здесь забыла? Она никогда не приходит без предупреждения.
Я чувствую укол страха. Надеюсь, с девочками все в порядке. О боже, теперь я волнуюсь.
– Впусти их, – говорю я в трубку.
Потом я заканчиваю звонок и спешу в гостиную, проверять свой мобильный.
Вот дерьмо.
Пять пропущенных звонков от Кары, которых я не слышал, потому что телефон был на беззвучном режиме. В придачу к ним у меня еще два сообщения, которые мне страшно открывать. Господи, если что-то случилось с кем-то из девочек…
«Возьми свою чертову трубку, Мэтт! Чрезвычайная ситуация!»
Мое сердце уходит в пятки, но потом я немного успокаиваюсь, когда читаю второе сообщение.
«Девочки в порядке. Но я завезу их тебе. И тебе лучше быть там».
И, как по сигналу, звонит дверной звонок.
– Прости меня, – обращаюсь я к Хейли, которая ждет объяснений. – Видимо, приехали мои дети.
Она тут же бледнеет.
– Что?
Вместо ответа я тороплюсь к двери, открываю ее и вижу там уставшую Кару и двух малышек в пижамах.
– Мамочка отрезала себе большой палец! – кричит Либби при виде меня.
– Не отрезала, – быстро поправляет ее Кара. – Но мне нужны швы.
– Там была к-кровь, – шепчет Джун и цепляется за мою ногу. – Мне не нравится кровь.
– И мама сказала плохое слово! – заявляет Либби. – Но потом она сказала, что нам можно остаться с ночевкой у папочки!
Джун еще крепче вцепляется в мои ноги.
– Тебя не было целую вечность, папочка.
– Всего неделю, – говорю я, чтобы смягчить свое отсутствие, но сердце все равно сильно сжимается.
Кара говорит едва слышно:
– Неделя кажется вечностью, когда ты ждешь дома одна.
Я бросаю на нее резкий взгляд, но, к счастью, я не думаю, что девочки это заметили. И все-таки. Она может винить меня в нашем разводе сколько хочет, но нельзя делать это перед нашими детьми.
– Ты можешь поправить мамин пальчик? – спрашивает Джун, и ее нижняя губа дрожит.
Я опускаю руку на ее теплую маленькую голову.
– Так, давайте все успокоимся. Покажи мне свой палец, Кара. – Она обмотала его кухонным полотенцем. Я притягиваю ее руку к себе и разматываю ткань.
– Что? Ты мне не веришь? – Ее карие глаза горят злостью. – Я бы отправила тебе фотографию, если бы знала, что так ты ответишь на звонок.
– Прости. У меня был выключен звук, – признаю я. – Как это случилось? – У нее на подушечке пальца глубокий порез, и, когда я раскрываю рану, из нее начинает сочиться кровь. Но, эй. Я хоккеист. Я не упаду в обморок при виде крови.
– Мы с Дэниелом резали соломкой органическую морковку на завтрашний обед девочкам.
И он не мог сам наложить швы? Ах, точно, он же стоматолог, а не настоящий доктор.
Я выбрасываю свою подлую остроту из головы, пока не успел сказать это вслух.
– Вообще-то, он ждет меня в машине. Я оставила бы девочек с ним дома, но подумала, что, если поведу сама, залью весь руль кровью.
Внутри я весь ощетинился, но ничего не говорю о том, что бойфренд Кары был в моем доме и готовил обеды моим детям. Хорошо, что он хотя бы не живет там. Пока не живет. Я стараюсь об этом не думать.
Я возвращаю полотенце на палец, слегка затягивая его.
– Швы – хорошая идея.
Кара вздрагивает от этой мысли. Я сочувствую ей, но сочувствие испаряется, когда она проходит в комнату мимо меня.
– Девочки, через тридцать семь минут вы должны идти в постель и… Ой. Здравствуйте.
Я понимаю, что в этот момент Кара замечает Хейли, потому что ее голос становится ледяным. Как и ее взгляд. Я глотаю воздух и наблюдаю за тем, как Кара оценивает происходившее там. Взъерошенные волосы Хейли, ее мятая одежда. Два бокала вина на столике.
Эти напряженные мгновения тянутся очень долго. Потом голова Кары резко разворачивается ко мне.
– Я поняла, – говорит она отстраненно. – Вот почему ты не соизволил ответить на звонок? Потому что ты развлекался со студенточкой?
Мои брови хмурятся, а Хейли краснеет в цвет свеклы.
– Хейли, это Кара. Кара, Хейли, – мой тон такой же ледяной, как и у Кары. – И, заверяю тебя, она давно окончила колледж. – Ну, мне так кажется. Мы никогда не обсуждали таких штук, как высшее образование. Мы только узнаем друг друга. Но этого я Каре говорить не стану.
