Ее стоны отражаются от стен кухни. Ее бедра покачиваются, когда она кончает с моим языком на себе, и ее внутренние мышцы крепко сжимают мой палец, которым я продолжаю плавно двигать. Когда пик ее наслаждения остается позади, она приоткрывает глаза и дарит мне мягкий, довольный звук.
– Ты… хорош в этом.
– Я знаю. – Я растягиваюсь в ухмылке, встаю на ноги и тянусь к пряжке на поясе. – Знаешь, в чем еще я хорош?
Ее голубые глаза опускаются на бугорок в моих штанах.
– Я уже знаю, что ты в этом хорош, помнишь?
– О, я помню. Я помню, как тесно в тебе было, – хрипло говорю я. – Я помню, как изумительно быть в тебе. Я хочу снова это почувствовать.
В ее глазах загорается соблазн, но он сменяется недоумением, когда я отступаю на шаг назад.
Я оглядываюсь вокруг. В конце концов мой взгляд останавливается на диване. Ее бывший читал там книги, да? Неудачник. Я бы скорее посмотрел, сколько диван проживет с нашим сексом.
– Поднимайся, крошка, – говорю я, помогая Хейли встать.
Потом, как пещерный человек потащил бы свою женщину в пещеру, я хватаю Хейли и несу к дивану с изяществом озабоченного подростка. Она еще не успевает лечь на спину, а я уже спустил штаны и надел презерватив. Мои вены все еще пульсируют адреналином.
– Это будет быстрый забег, – предупреждаю я ее, скидывая свою рубашку. – Поэтому держись.
Я вижу по глазам, как страстно она меня хочет.
– Постарайся.
О да. Этого я и хотел добиться сегодня – я хотел выманить дерзкую сущность этой женщины. Я знаю, что она дерзкая. Что ей просто нужно об этом напомнить.
Мгновение, и я вхожу так глубоко в нее, что у меня перед глазами появляются звездочки. Хейли закидывает на меня ноги, и мы движемся быстро, как я и обещал, и от этого сносит крышу. Каждый глубокий толчок может стоить мне контроля. Но, вообще-то, какой контроль? Я озабочен и взволнован, и хочу поскорее кончить, и, хвала богу, я позаботился о ней заранее, потому что в этот момент я и кончаю. Десять толчков, не больше, и я кончаю со всхлипом, и лавиной наслаждения у меня выбивает весь воздух из легких.
Я склоняюсь вперед, чтобы переместить часть веса на локти и не раздавить Хейли.
– Прости, – мой голос все такой же хриплый. – Говорил же, это будет быстро.
– Мне не на что жаловаться, – мурлычет она и обнимает меня за плечи. Ее ногти начинают выводить круги посередине моей потной спины.
– Я буду снова готов через… – Даже когда я вытаскиваю из нее член, он оживает от мысли о следующем разе, и на моих губах расцветает полная сожаления улыбка. – Вообще-то, намного раньше, чем ты думаешь.
Она смеется, а потом мы оба ненадолго замолкаем. Когда она снова начинает говорить, я слышу в ее голосе вопросительные нотки:
– Новые воспоминания?
– Новые воспоминания, – подтверждаю я и перекатываюсь так, чтобы лечь на бок и положить руку ей на живот. Я добавляю: – Прости, что я не писал последние дни. Сложно это в дороге.
Хейли кладет голову так, чтобы наши глаза были на одном уровне.
– Ты работал. Я понимаю. Я тоже работала.
Я перевариваю ее ответ. Я ожидал порицания за то, что написал всего дважды за три дня – один раз это было «привет», а во второй раз «устал, иду на боковую». Она отправила мне несколько сообщений по поводу наших игр, но я ничего не ответил. Не потому, что не хотел, а просто потому, что турне не оставляют тебе сил. Я едва разлепляю глаза, чтобы нажать нужную кнопку в лифте отеля, что уж тут говорить о письмах.
– Ты не злишься? – осторожно переспрашиваю я.
– Конечно, нет. – Она хмурит брови. – А ты этого хочешь?
– Конечно, нет, – вторю я. Но я все еще немного растерян. Если бы с Карой я пропал на три дня, она бы меня отчитала. Она бы сочла это моим безразличием, сказала бы, что я о ней не думаю.
И, честно говоря, Кара была бы права. Я часто не думал о своей жене. Перед игрой я стараюсь сосредоточиться и ни о чем, кроме хоккея, просто думать не могу. Мы смотрим записи игр другой команды, готовимся морально, тренируемся. Жизнь профессионального спортсмена требует умения концентрироваться, усердно работать и идти к своей цели – Кара знала, на что подписывается, когда выходила за меня.
Да и в целом большую часть времени я ей даже не нужен был рядом. Ей нравилось распоряжаться детьми, домом, финансами.
Может быть, потому что она понимала, как хреново я с этим справлялся бы?
Черт, развод и правда что-то повернул в моей голове. Мне было больно, когда Кара усадила меня за кухонный стол и спокойно разложила все те бумаги передо мной. До того дня я никогда не портил ничего такого… большого. По мелочи – конечно. Но брак?
Я сдерживаю тяжелый вздох и всматриваюсь в лицо Хейли – ее взгляд все еще немного застывший после секса. Я не хочу подводить ее. Мне кажется, ее тоже подкосил развод. И теперь ей нужно провести какое-то время с мужчиной, который не сможет от нее оторваться, мужчиной, который покажет ей, как она хороша.
– Эй, – внезапно говорю я. – Что ты делаешь завтра?
– Исследую, – отвечает она. – Мы раздумываем об открытии второго офиса «По пути», и я ищу подходящие места.
– Тебе нужно закончить это все за выходные или у тебя будет время на отдых?
– Почему ты спрашиваешь? Что ты задумал?
– Завтра я веду девочек на Си-Эн Тауэр. – Меня передергивает от этих слов. – Мне бы не помешала моральная поддержка.
Хейли вопросительно изгибает бровь.
– Моральная поддержка? Но ты отлично ладишь с детьми. Ты их любишь.
– О, конечно, я люблю их, – соглашаюсь я. – Мне нужна поддержка по другой причине.
Ее глаза горят от любопытства.
– О-о-о-о, расскажи мне все.
– Нет. – Я сажусь и скрещиваю руки на груди. И тут я осознаю, что так и остался в свитере. Как и Красотка. То есть у нас сейчас был страстный секс, но мы оба остались в кофтах. У меня вылетает смешок.
– Что тебя веселит? – спрашивает она.
– Ничего. – Я снова перевожу внимание на насущный вопрос. – Ты хочешь присоединиться?
Хейли не отрывает от меня взгляда.
– Ты серьезно не собираешься никак объяснять, зачем тебе моральная поддержка?
– Не-а, – снова говорю я и широко улыбаюсь.
– Почему? – канючит она.
– Потому что это стыдно, – честно отвечаю я.
Кончики ее губ поднимаются в скромной улыбке.
– Могучий Мэттью Эриксон стыдится чего-то? Допустим. Тогда я ни за что не оставлю эту тайну неразгаданной. – Ее улыбочка превращается в настоящую ухмылку. – Я с вами.
Больше тысячи футов
Хейли
