– Вот черт, парни, Хейли превращается в Хоккейную Фанатку. И Хоккейной Фанатке не нравится, что вы можете потерять Уилла и Чеда завтра.
Я сверкаю глазами на ухмыляющуюся блондинку.
– Уж конечно, мне не нравится! Нам нужны все наши парни на льду, если мы хотим победить в Кубке!
– Слушайте, слушайте! – кричит какой-то студент с соседнего столика.
Э-э. Кажется, я сказала это громче, чем хотела. О боже. Я совсем как Блейк.
Мэтт тихонько посмеивается, и его смех пробегает по моему телу до самых кончиков пальцев. Он прислоняется губами к моей щеке и говорит:
– Не волнуйся, крошка, мы переживем одну игру без этих сварливых писюнов.
Крошка. Мне нравится, когда он зовет меня крошкой.
Я заглядываю в его хрустально-серые глаза и, как обычно, теряюсь в них безвозвратно. Я вижу роскошные серебряные блики вокруг зрачка, и, при определенном освещении, они также отсвечивают нежно-голубым. Его глаза такие же красивые, как и он весь.
Проклятье. Я помешана на этом мужчине. Может быть, мы и не встречаемся «официально», но, боже правый, Мэтт Эриксон официально пробуждает во мне все возможные чувства.
– Давайте закажем начос? – внезапно предлагает Блейк и хватает меню с середины столика. – Я думаю… восемь порций?
– Восемь? – вскрикивает Джесс. – Нас только четверо.
– Я съем четыре, – заверяет ее Блейк. – Вы, ребята, можете разделить остальные между собой. О! – Он резко щелкает пальцами. – Охотница за Штормами!
Я слишком погружена в меню, поэтому Мэтт откашливается, чтобы привлечь мое внимание.
– Думаю, это он тебе, – шепчет Мэтт.
Я откладываю меню и смотрю на Блейка.
– Теперь я Охотница за Штормами?
Он лучезарно улыбается в ответ.
– Могла бы быть. Тебе это нравится больше, чем «Леди Погоды»?
Я раздумываю секунду.
– Конечно, что за вопрос.
– Перфекто. Ну ладно, – продолжает он, теперь еще и решительно тыча в меня пальцем. – У тебя есть телевизор?
Он меня прямо озадачил. Блейк так быстро перепрыгивает с темы на тему, что я теряюсь.
– Эм… да…
– Хорошо. Завтра не забудь посмотреть «Утро с Матильдой». Кажется, оно начинается в восемь?
– В девять, – поправляет его Джесс.
Блейк поднимает палец в воздух.
– Девять. Точно. Посмотри передачу, Охотница за Штормами.
Мне приходится прикусить щеку, чтобы не рассмеяться.
– Есть какая-то причина, почему мне нужно смотреть тухлое утреннее шоу.
Его глаза озорно блестят.
– Это тебе и предстоит узнать.
С выражением недоумения я поворачиваюсь к Мэтту.
– Колись.
Он поднимает руки в знак непричастности.
– Эй, у меня нет ни малейшего представления о том, что он несет. Это и для меня новость. – Мэтт резко замолкает, и своим боком я чувствую, что у него вибрирует карман. Он ныряет туда рукой и достает телефон, потом морщится.
– Должен ответить, – извиняется он. Как только он поднимает трубку, в его голосе появляются напряженные нотки. – Кара, что случилось?
Я тоже напрягаюсь. И, черт, кажется, Джесс это замечает, потому что в ее карих глазах загорается сочувствие. Ладно, может быть, я еще не совсем привыкла к бывшей Мэтта. С той неловкой утренней встречи после экскурсии на Си-Эн Тауэр я решила держаться подальше, если знаю, что она заедет за девочками. Мне не нравится, как Кара на меня смотрит – так, словно уже своим присутствием рядом с девочками я совершаю непростительное преступление.
Славу богу, хотя бы мой бывший очень любезен, когда Мэтт заходит в офис «По пути». Джексон всегда был исключительно вежлив с Мэттом, и он никогда, никогда не называл его просто интрижкой.
Но Кара – мать детей Мэтта. Я не могу вести себя с ней грубо, и я уж точно не могу критиковать ее в присутствии Мэтта. Это было бы все равно что написать «ревнивая новая девушка» себе на лбу.
– О чем ты говоришь? – голос Мэтта звучит сердито. – Но мы договорились, что два дня на следующей неделе они будут у меня.
Я слышу голос Кары в телефоне, но не разбираю слов. Но, чем бы это ни было, Мэтту это не нравится. У него краснеют уши – верный знак, что он взбешен.
– Кара. – Он говорит спокойно, но в его словах слышится угроза. – Ты не можешь просто так подстраивать наше расписание под себя. Мы… – Он останавливается, обводит взглядом наш столик и вспоминает, где находится. Потом он быстро сжимает мое плечо и тихо извиняется:
– Простите. Я скоро вернусь.
Я встаю с диванчика, чтобы дать ему пройти, а потом мы втроем смотрим, как Мэтт шагает к уборным, и его плечи напряжены, а телефон приклеен к уху.
– Бывшие, да? – подтрунивает Блейк.
Он рассчитывает, что его замечание всех расслабит, но ситуация становится еще более неловкой.
– Вы с ней уже встречались? – наконец спрашивает Джесс.
Я киваю.
– Она… нормальная.
Блейк хмыкает.
Джесс задумчиво берет свое пиво и потягивает его.
– Я сама с ней не встречалась – она была до меня, – но жены и подруги не часто говорят о ней что-то милое.
И я тоже не могу сказать о ней ничего милого, но это не имеет значения.
– Она мать его детей, – вот и все, что я могу сказать, а потом просто пожимаю плечами.
Джесс все еще смотрит на меня с сожалением. И я чувствую, что она видит меня насквозь.
Я отворачиваюсь от ее пристального взгляда и обращаюсь к Блейку:
– Так что… начос?
Следующим утром я выполняю обещание, данное Блейку, и не забываю включить телевизор в комнате отдыха, а сама отправляюсь к маленькой столешнице, чтобы заварить еще кофе. Это уже моя третья чашка за сегодня, а еще даже нет девяти. Так и случается, если долго-долго не спишь и занимаешься сексом с очень, очень страстным хоккеистом. Поэтому в семь утра, когда я выкатилась из кровати Мэтта, я выглядела как сонное, взъерошенное нечто. К счастью, у меня была с собой одежда на смену, поэтому я приняла душ и оделась у Мэтта и без проблем добралась до работы к восьми.
Дженни входит в комнату с термокружкой и стопкой писем в руках.
– Утречко! – беззаботно здоровается она.
– Утро, – бурчу я.
– Кто-то сегодня не в духе.
– Мало поспала ночью, – отвечаю я и наливаю себе кофе.
Дженни улыбается во весь рот.
