Он грустно качает головой.
– Нет. Но я ждал, что это произойдет. Когда я прихожу, уже слишком поздно. Со мной всегда так.
– Я не обижаюсь, – говорю я. Мне внезапно стало страшно. – Ну, немного обижаюсь, – мямлю я, потому что чувствую, как ситуация выходит из-под контроля. – Но я ведь имею право иногда расстраиваться, верно? Это не значит, что я тебя не лю… – Упс. Почти вылетело слово на «Л». Сейчас не подходящее время. – Никто не может быть идеальным все время, Мэтт. Я тебя не виню.
– Знаю. – Он опускает взгляд на обувь. – Но однажды ты будешь. Может быть, не сегодня и не на следующей неделе. Но это быстро накапливается. Может быть, все так и должно быть. Ты заслуживаешь парня, который разделит важные моменты с тобой.
– Мэтт, – решительно говорю я. – Нам нужно поспать. Утром все будет проще.
– Нет, крошка. Я не могу снова так поступить. – Он приподнимает голову, и я вижу, сколько боли в его глазах. – Я не хочу быть тем парнем, который обещает и не выполняет. Я уже таким был. Тебе будет меня не хватать. И, в конце концов, ты меня возненавидишь.
Теперь я начинаю его слышать. Я осознаю, что он серьезно настроен попрощаться со мной. Я отрываюсь от того места, где стою, и спешу к нему.
– Мэтт. Все не так плохо, родной. – Я беру его руку в свою и сжимаю ее. – Пойдем со мной в дом.
Он делает шаг мне навстречу и кладет ладонь мне на щеку. Да! Затем его мягкие губы скользят по моим. Я закрываю глаза и жду поцелуя.
Но его нет. Я чувствую только прохладный воздух. Он опускает руку и идет назад. Я открываю глаза и вижу, что он движется к машине.
– Не делай этого, – прошу я. – У нас выдался дерьмовый вечер. Ты не позвонил, я вспылила. Поэтому я и сказала, что разочарована, но…
– Прости, Хейли. – Он обрывает меня. – Ты великолепная. Но я не могу себе этого позволить.
И дверца закрывается за ним.
Машина уезжает.
Я больше не вижу света задних фар, но все еще стою на тротуаре, мерзну и пытаюсь понять, что только что произошло. Мэтт уехал. Мне приходится сдвинуться с места, потому что становится слишком морозно. Я растерянно шагаю к двери и захожу в маленький вестибюль, потом на лифте поднимаюсь на свой этаж. Я бросаю сумочку на кофейный столик и осматриваю свою одинокую квартирку. В ванной повсюду валяется косметика.
Я вспоминаю наш с Дженни разговор, и мне кажется, что с тех пор прошла целая жизнь.
У меня в сумочке звонит телефон, и я скидываю туфли, чтобы подбежать к нему. Я отчаянно надеюсь, что это Мэтт. «Я поступил глупо, – скажет он. – Я поспешил и сейчас жду у тебя за дверью».
Но я не узнаю тот номер телефона. Тем не менее моя надежда бесконечна, поэтому я отвечаю.
– Хейли? – спрашивает женский голос.
– Да?
– Это Кэти Хевитт. Из жен и подруг.
Конечно, я узнаю Кэти Хевитт.
– Привет, Кэти! Эм, сейчас… – Правда, неподходящее время.
– О, милая. Он пропустил его?
– Пропустил что? – Я с трудом сглатываю.
– Твое награждение! Их самолет так сильно задержали в Нью-Йорке. В ночь покера в Филадельфии Мэтт говорил, что сегодняшний день много значит для тебя, поэтому я весь вечер за тебя беспокоилась.
– Ты… – Я не плачу. – Беспокоилась?
– Ну да. Всегда. Нам, женам и подругам, нужно держаться друг за друга. Мне жаль, что ты была там одна.
– Знаешь, я бы, вероятно, пережила свое разочарование, если бы Мэтт не бросил меня.
– ЧТО?
– Он сказал, – я шмыгаю носом, – он не мог допустить, чтобы это повторилось. Что я его потом возненавижу, – я изливаю сердце незнакомке, которая знает Мэтта дольше, чем я.
– Ох, Мэтт. – Кэти цокает языком. – Вот болван. ТАКСИ! – Я слышу скрип тормозов. – Да, довезите меня до Янг-стрит, 12/80.
– Кэти? – недоумеваю я. – Это мой адрес.
– Я знаю, милая. Я еду к тебе.
– Правда?
– Конечно! Я же сказала, что жены и подруги должны держаться друг за друга. А теперь иди в кухню и скажи мне, какое вино у тебя есть. Вообще-то обычно я предпочитаю дайкири, но я понимаю, что у нас сейчас чрезвычайное положение.
– Эм-м… – Я иду в кухню и открываю морозильную камеру. – Есть, э, две ледяные банки маргариты. Моя подруга Дженни как-то давно принесла.
– Отлично. Тогда я скажу Эстрелле принести бутылку текилы.
– Э…
– Буду через десять минут. – Бип.
Я начинаю срочно прибираться – складывать почту и прятать грязное белье. На это уходит одиннадцать минут, и у меня, по крайней мере, не остается времени думать о Мэтте. Не знаю, чего мне хочется – заколоть его карандашом или броситься ему в ноги рыдать.
Звонит дверной звонок, и я открываю Кэти и Эстрелле.
– О, боже мой! – визжит Кэти. – Ты выглядишь сногсшибательно!
Я смотрю на себя и понимаю, что до сих пор не сняла свое вечернее платье.
– Спасибо. Мне нужно переодеться.
– Сначала покажи нам награду! – просит Эстрелла и проходит в комнату. – Так интересно. Я никогда не выигрывала наград.
– Да ну, ничего особенного. Это просто… – Я бросаю взгляд на кофейный столик. В сумочке нет статуэтки. – Вот черт.
– В чем дело, милая?
– Я… – Я положила ее на сиденье в такси и забыла забрать. – Я потеряла ее. – Это оказывается последней каплей, и я бросаюсь в слезы.
– О, нет! – вскрикивает Кэти и бежит в кухню.
– Т-тяжелый… в-вечер. – Я вся трясусь. – Самый тяжелый в ж-жизни.
– Все будет хорошо. – Они прижимает меня к своей широкой, блестящей груди. – На следующей неделе мы все снова соберемся в нашей ложе. Все пройдет.
Я отодвигаюсь.
– Меня там не будет. Он ясно дал мне это понять. – И я понимаю кое-что ужасное. – Кэти, вам сегодня стоило оставаться дома. Вы не видели своих мужей восемь дней! Разве вы не пропускаете пару сексуальных раз?
Она мягко мне улыбается.
– Бен был таким вымотанным, когда вошел в дверь, что я просто направила его на диван и принесла подушку. После трех игр за турне ему иногда нужно отоспаться, чтобы потом отоспать меня.
– Аминь, сестра, – говорит Эстрелла из кухни. – Люко вошел в квартиру злой, как орк. Они приземлились не в том аэропорту.
– У них были проблемы с сигналом в Пирсоне, и их самолет направили в Портер. Хорошо, что мы не оставляли машину в Пирсоне.
– А Мэтт оставил, – задумчиво произношу я. – И в ней оставался смокинг.
– Я думала об этом, – отвечает Эстрелла и несет нам две маргариты в гостиную. Она нашла мои бокалы для мартини. – Выпей это. Это лечебное. Отпугивает дементоров.
