Во время собственной терапии я раскрыла множество подобных установок и смогла отследить их происхождение. Исследуя то, как я обычно веду себя в группе, я обратилась к генограмме. Генограмма – это детально проработанное семейное древо, которое помогает отследить не только кровные связи, но и линии поведения, отношения, характеры. Я объясню, как создавать генограмму, в конце книги. Смотря на свою генограмму, я увидела, что оба моих родителя имели большую семью. А потом я увидела то, что раньше не замечала, но что стало очевидным, как только появилось на бумаге. У обоих были брат или сестра, с которыми они были менее близки, чем с остальными. Кроме того, и мама, и папа идеализировали одного из своих родителей. Затем я проанализировала то, как веду себя в группе. В процессе психотерапии обычно образовывается несколько групп – основная группа и несколько отдельных для различного вида тренингов. Я заметила, что всегда выделяю и идеализирую одного из членов группы, а также раздражаюсь или пренебрежительно отношусь к какому-нибудь другому. Для меня стал открытием тот факт, что эта поведенческая схема повторяется во всех группах. Во время работы с генограммой я осознала, что особенности моего поведения в группах могли быть заложены в прошлом и вовсе не являться реакцией на текущую ситуацию в настоящем.
Как только я об этом узнала, у меня появился больший выбор действий. Вместо того чтобы пустить все на самотек, я решила следить за импульсами, которые заставляют меня обожать одного и возносить другого. Если я понимала, что все-таки начинаю кого-то ненавидеть, я старалась фокусироваться на позитивных сторонах этого человека. Так я меняла негативный фильтр на позитивный. Иногда нужно заставить себя пойти в обратном направлении, чтобы найти верный путь.
Следующей группой, с которой я взаимодействовала, была отборочная комиссия на собеседовании при приеме на работу. Я хотела занять вакансию группового терапевта в реабилитационном центре для нарко- и алкозависимых. Когда меня спросили, какова моя групповая тактика, я честно рассказала о том, как обычно веду себя в группах. Я думала, что это будет стоить мне работы, однако меня приняли. Позже я призналась своему супервайзеру, что была удивлена этому, учитывая мои признания. Она сказала мне, что благодаря тому, что я знала о своих привычках, комиссия поверила в то, что я не стану им поддаваться, и признала меня надежным групповым лидером. Увидев такое доверие
[27], я совершенно перестала поддаваться этому импульсу, хотя до сих пор иногда его ощущаю. Я добилась этого, научившись останавливаться и наблюдать за своими инстинктами, вместо того чтобы бездумно поддаваться им. Так я изменила свою модель взаимодействия в группе.
Как я уже говорила, иногда новая привычка может казаться фальшивой, но на самом деле она просто необычна для нас. И, напротив, то, что мы ощущаем «настоящим», необязательно является правдой или чем-то полезным для нас. Просто это знакомая нам модель. А то, что ощущается как «лживое», может и не быть таким – просто это нечто новое. Иногда я чувствую навязчивое желание демонизировать и превозносить членов группы. Необходимо много практики и силы воли для того, чтобы научиться видеть, что это всего лишь импульс. Если я позволю себе поддаться ему, временно я буду удовлетворена. Однако еще большее удовлетворение я чувствую тогда, когда игнорирую его. Постепенно сопротивление подобным импульсам становится частью меня. Я освобождаюсь от старой установки. Я могу позволить нейронным соединениям, сформировавшимся в детстве, отмереть и расти новым связям, которые делают мою жизнь и отношения с другими более захватывающими. Хотя в некоторых случаях мы можем возвращаться к старым неприятным установкам, особенно во время стресса, новое поведение постепенно становится привычным и теряет свой привкус «фальшивости».
Каждый из нас произошел от мамы с папой, ну, или из банка спермы, и каждый был воспитан родителями или теми, кто их заменял. У многих из нас есть братья, сестры, дяди, тети и двоюродные братья и сестры. И все эти люди влияют на то, кем мы являемся, как и наши предки. Эти предки тоже переживали неудачи и победы, приобретали знания и привычки, и в совокупности все это дало им опыт, который они передавали дальше. Мы с легкостью причисляем рыжие волосы или темную кожу к наследственным харатеристикам. Их не так трудно заметить, в отличие, например, от наследственных эстетических пристрастий. Используя генограмму, мы можем увидеть то, как мы формируем и сохраняем (или не сохраняем) отношения, как мы ведем себя в группе, как мы принимаем решения, используем свои мысли и эмоции, как в целом находим место в жизни. На генограмме эти наследственные характеристики становятся такими же очевидными, как цвет волос или чувство вкуса. Суть этого упражнения в том, чтобы освободиться для совершения более подходящего выбора, чтобы влияющий на вас выбор могли делать ВЫ, а не ваши прародители. Может показаться несуразным то, что вашим предкам удается оказывать на вас влияние, и все-таки часть нас действительно является прямым следствием опыта наших родных, неважно, продуктивного или нет. Вы найдете точную инструкцию по составлению генограммы в конце книги.
Веками песни, сказания и ритуалы передавались от старших младшим членам племени. Сегодня некоторые истории и их смысл утеряны. Мне интересно, что еще потерялось? В век новостей 24/7 мы оказываемся поглощены тем, что происходит здесь и сейчас. Вечный экономический кризис, негативные мировые события. Хотят ли еще наши старшие рассказывать свои истории? Если да, знаем ли мы, как их нужно слушать? А если нет, то что же нам слушать взамен?
Эту главу я хочу закончить парой историй, которые показывают, во-первых, как изменения могут происходить во время диалога и, во-вторых, как мудрость передается из поколения в поколение.
Мейстерзингеры – искусные певцы
В «Нюрнбергских мейстерзингерах», опере Вагнера, рассказывается о вокальном конкурсе. Мейстерзингеры (поэты-певцы) – особая группа профессионалов, нечто вроде гильдии – проводят среди своих членов конкурс, следуя четким, педантичным, непреложным правилам, которые обеспечивают структурность и дисциплину, но лишают креативности и радости. Энтер Вальтер – романтичный гений, чья хаотичность привносит в конкурсный процесс великолепие, оригинальность, страсть, артистичность, эротичность, но и, к сожалению, необузданность. В опере представлены два жизненных состояния, между которыми человек должен научиться сохранять баланс: скованность, показанная в лице мейстерзингеров, и хаос в лице Вальтера.
Герой оперы сапожник Ганс Сакс убеждает мейстерзингеров в том, что правила полезны, лишь когда они гибки и применяются тогда, когда в этом действительно есть нужда. Сакс выслушивает обе стороны, благодарит их за мнения и вовлекает в диалог. Он оказывается образованным и вдумчивым человеком, который понимает необходимость баланса. Мы внимаем его размышлениям о человеческих иллюзиях и сумасшествии человеческого существования. Сакс пытается понять, как посредством философии заставить мейстерзингеров оценить заслуги Вальтера, а Вальтера убедить в важности дисциплины для сохранения своей личной истории и своей страны. Благодаря гибкому живому мышлению Сакса и его мудрости все заканчивается хорошо. Только один из мейстерзингеров, Бекмессер, остался при своем мнении. Он становится заложником собственной корысти. Попытавшись всех обмануть, Бекмессер остается ни с чем. Все отворачиваются от него. Сакс, в отличие от Бекмессера, понимает, что к гибкости нет легкого пути; она требует вовлеченности, тяжелой работы и пристального внимания. Мы должны, как и Сакс, научиться сохранять равновесие и балансировать между неподвижностью и хаосом.
