Паппини: Я не смотрел назад.
Председатель: Так почему вы утверждаете, что человек, вышедший из машины, это – тот же самый мужчина, что затем сел в машину?
Паппини: Не знаю… Теперь я уже не помню. Я даже не помню, что…
Председатель (читая): «Стрелок, прежде чем сесть в автомобиль, спрятал пистолет во внутренний карман куртки…»
Паппини: Да, тот человек, я видел, как он сел туда и спрятал пистолет.
Председатель (продолжая читать): «…и затем они исчезли, уехав в направлении улицы Марио Пагано. Рост стрелявшего человека, – говорите вы, – был приблизительно равен 1,76–1,80 м, обычного телосложения, без шапки, с темными вьющимися волосами, думаю, около тридцати лет, привлекательной наружности, одет в синюю куртку и закрытый черный свитер», – так вы говорите. Кого именно вы описали? Того, кто выходил из машины, того, кто в нее садился, или же стрелка (которого вы не должны были видеть)?
Паппини: Либо того, кто выходил из машины, либо того, кто в нее садился… Я уже не помню.
Председатель: Так, но вы говорите «стрелок», а вы его так и не видели.
Паппини: Нет, нет, я слышал выстрелы.
Председатель: Вы слышали выстрелы; так кого же вы описывали?
Паппини: Того господина, что сел в машину.
Председатель: Того, что сел в машину и спрятал пистолет в…
Паппини [отметка расшифровщика: ответ нельзя расслышать из-за нескольких звучащих одновременно голосов]: …в машину.
Председатель: Вы помните, тот ли это самый человек, который выходил из машины?
Паппини: Нет, на это я не обратил внимания.
Председатель: И тогда вы также этого не помнили?
Паппини: Также…?
Председатель: В то время.
Паппини: Нет, нет, нет, я решительно не помню.
Я незнаком с господином Паппини. Я не присутствовал на процессе, на котором он выступал как свидетель. Из виденных мной протоколов следует, что он родился в 1932 г. в Корнаредо, в провинции Милана; и больше ничего. «Альфа Ромео – 2000», за рулем которой он сидел в то майское утро 1972 г., кажется, выдает достаточно состоятельного человека; возможно, коммерсанта. В моем распоряжении имеется подстраничное примечание, вставленное, как и во многих других случаях, расшифровщиком: «Стенограмма допроса свидетеля также включает в себя диалектизмы и жаргонные выражения, следовательно, в отдельных случаях прочтение оказывается затруднено». Это показалось мне в высшей степени значимым. Судья наступает, настаивает, вновь возвращается к одним и тем же софизмам, будто рубит шашкой, максимально использует собственные власть и знание… Где же (спрашивал я себя при чтении диалога между председателем Минале и господином Паппини) я уже сталкивался со всем этим? Конечно, это профессиональный порок, но я вновь не смог удержаться от мысли о суде инквизиции: об одном из тех процессов о колдовстве, во время которого инквизитору постепенно удавалось убедить подсудимую, что явившаяся ей Богоматерь – это на самом деле дьявол, что ночные «сходки», на которые отправлялась душа подсудимого, на самом деле являлись сатанинским шабашем, и т.д.
56 Здесь на сцене появляется судья и свидетель, а не судья и подсудимый: однако сегодня, как и прежде, тот, кто обладает большей властью и знаниями, стремится (разумеется, с совершенно чистыми намерениями) убедить другого в необходимости разделить собственную точку зрения. Ставка в игре – нечто весьма хрупкое, даже неуловимое: горстка ощущений, отложившихся восемнадцать лет назад в памяти одного-единственного человека. Подобно многим другим очевидцам покушения, Паппини видел, как мужчина вышел из машины синего цвета, выстрелил и сел в ту же самую машину. Возможно, он рассмотрел произошедшее лучше остальных, учитывая, что, выйдя из автомобиля, мужчина прошел прямо перед «Альфа Ромео – 2000», за рулем которой и находился Паппини. Однако под натиском сомнений и коварных различений председателя суда Паппини начал колебаться: уверенность в том, чтó именно он видел на расстоянии двух метров восемнадцать лет назад, постепенно тает. Стрелок раздваивается на человека, севшего в машину, и человека, из нее вышедшего; затем он становится третьим лицом, отличным от первых двух; потом и вовсе исчезает. Свидетельские показания, данные сразу после убийства, когда воспоминания были еще свежими, при ретроспективном взгляде распадаются на мелкие кусочки: «И тогда вы также этого не помнили…», «Также…», «В то время». «Нет, нет, нет, я решительно не помню». Впрочем, неуверенность не продлилась долго. Когда через несколько минут председатель повторил свою попытку, Паппини уже настаивал на своем.
Председатель: Почему вы говорите, что мужчина, вышедший из машины, и мужчина, в нее севший, – это один и тот же человек?
Паппини: Просто потому, что в тот день… Ну, сейчас я говорю о том самом дне… Я видел, как человек, вышедший из машины, вновь в нее сел, когда я услышал выстрелы; в общем, думаю, что это один и тот же человек…
Председатель: То есть вы видели одного и того же человека?
Паппини: По-моему, да, это был тот же самый человек.
Допрос свидетеля закончился.
д) Женщина за рулем. Вновь обратимся к свидетельству Паппини (Dibattim., с. 906–911).
Председатель (читая показания, данные свидетелем в прошлом): «Когда человек, в которого стреляли, рухнул на землю, преступник, не выпуская из рук пистолета и пятясь, достиг своего автомобиля, который в тот момент тронулся с места, и сел на сиденье рядом с женщиной, которая вела машину».
Паппини: Что я… мне показалось, что это женщина.
<…>
Паппини: Машина тронулась, и я увидел этого господина… оттуда… мне показалось, что за рулем была женщина.
<…>
Председатель: Затем вы говорите [читает показания, данные свидетелем в прошлом]: «Находившуюся за рулем «ФИАТа-125» женщину я видел со спины, поэтому не могу в точности описать ее, в любом случае у нее были прямые волосы каштанового цвета, с прической, с одной стороны… [отметка стенографа: одно слово неразборчиво] вовне, с другой – с прямыми волосами». Теперь такой вопрос: женщина вела именно ту машину, из которой, как вы видели, вышел человек…
Паппини: Да.
Председатель: …а не той машины, в которую он сел?
(В этот момент мастерство фокусника достигает головокружительной высоты: перед нашими глазами из воздуха возникают не только два стрелка – вышедший и севший в машину, – но также две женщины и две машины. Chapeau
57, господин председатель. Паппини кажется несколько озадаченным, но не сдается.)
