Но как это у него бывало в критические минуты, он сразу стал думать рационально. Не даром ему дали прозвище Хитрец. Он открыл удивленно глаза и повторил:
– Мне дадут дворянство? Нет, этого не может быть!
– Может, Уильям, может, – мнимый торговец расслабился. – Мы верных людей всегда награждаем, от того нам и служат верой, и правдой.
Уильям, очень правдоподобно играя роль пораженного простолюдина, словно от великого волнения охватившего его, заерзал на стуле, глубоко задышал, выпучил глаза.
– Я так взволнован… Вы даже не представляете… Мне… мне не хватает воздуха… Он, отвлекая внимание Оробата, замахал руками, отодвинул стул и улучив момент, применил амулет Хамелеона. Воспользовавшись секундным замешательством горбоносого Оробата, выхватил из рукава кистень и с размаха приложил того по лбу. Горбоносый упал на пол. А Уильям не мешкая, бросился к двери, через которую ушли хозяин замка и его дочери. Задвинул мощную задвижку и заблокировал дверь. Затем бросился к выходу на лестницу. Рывком открыл ее и увидел троих стражников. Сначала отпрянул, но потом он понял, они его не видят. Стражники удивленно посмотрели на открытую дверь и, не увидев никого, сунулись посмотреть в чем дело. Оробат хоть и колдун, но подстраховался и поставил у дверей стражу. Уильям вновь устремился вперед, сильно толкнул одного из стражников руками и тот с криком полетел вниз. Второго он оттолкнул плечом и тот, чтобы не упасть, ухватился за дверь.
Проход вниз был свободен. Уильям прыжками через три, четыре стертые от времени ступени, стремительно понесся вниз. Заскочил на площадку второго этажа и прижался к стене. Мимо него, громко гремя оружием, бежали четверо стражников. Пропустив их, он побежал дальше. Выход во двор был свободен. Дверь широко открыта и в ней, к его радости, не было никого. Свобода была так близка. Лихорадочно работала голова: «Надо выскочить во двор, а там они меня не найдут. Заберусь на стену и спрыгну в реку».
Приободренный Уильям бросился к открытой двери и тут не неожиданно в дверном проеме показался хромой Ольмар. Уильям не сумел остановиться и врезался в стражника. Причем он ударился головой о его шлем. В голове загудело, он отступил на шаг и упал на зад. Схватился за голову и не выдержав, застонал. Стражник оказался проворным и догадливым, он тут же захлопнул дверь и широко расставив руки, кинулся вперед. Уильям не успевал увернуться и стражник споткнувшись о него, упал, придавив всем своим немалым весом Уильяма.
Сыщика сжали крепкие руки и громкий голос Ольмара возвестил на всю башню:
– Я поймал невидимку! Сюда! – Его шлем слетел с головы. В нос Уильяму ударил чесночный запах изо рта стражника. Но Уильям не собирался просто так сдаваться, он стал отпихивать стражника, но вскоре понял, что не смотря на то, что был моложе, совладать со стражником не в силах. В отчаянии он дотянулся до уха стражника и вцепился в него зубами.
– Ой-у! – завопил седоусый и еще крепче сжал невидимую жертву.
Уильям с силой сжал зубы и дернул в сторону. В его рту остался кусок уха. Стражник завопил громче, отпустил сыщика и схватился рукой за рваное ухо. Другой рукой он стал бить шевелящееся под ним тело. Текущая кровь из уха оставляла на Уильяме следы и Ольмар с силой ударил кулаком в проявившееся лицо в его крови. Уильям «поплыл», перестал сопротивляться, а потом потерял сознание.
Очнулся он привязанный руками к потолку. Он висел не доставая до пола. Напротив стоял невысокого роста с голым торсом и в кожаном, замызганном черными пятнами фартуке, человек с ведром. Уильям почувствовал, что он мокрый. Скула нещадно болела. Голова гудела. Взгляд был туманный. Он огляделся и увидел горбоносого риньера Оробата. Голова его была перевязан бинтами. Но взгляд бы спокойным и даже участливым.
– Вы пришли в себя, Уильям, – ровным голосом проговорил мужчина. – Это хорошо. Вы вновь смогли меня удивить. И честно, я жалею, что мы с вами, Уильям, по разные стороны. Я только не понимаю одного. Чем вам приглянулся наш многочтимый монарх. Он вам не родня и ничего для вас не сделал. Почему вы ради него идете на муки? А муки вас ждут. Можете мне поверить. Так, может, расскажите мне? На чем основана ваша преданность?
Уильям почувствовал солоноватый вкус слюны во рту и сплюнул кровь.
«Так и есть зуб выбит».
Он пощупал десну языком и скривился. Оробат терпеливо ждал.
– Долг.
– Что?
– На мне долг, – Уильям мстительно улыбнулся, но улыбка была вымученной и болезненной. – Вам нужен ордер. Но вы его не получите. Можете меня пытать, убить, даже заставить передать его вам, но он у вас не останется. Свирт не мне передал свой долг. Он передал его другому человеку, а тот мне. Я был ему должен.
Оробат нахмурился. Он держал в руке амулет правды, взятый из вещей Уильяма. Сыщик посмотрел на амулет потом покосился на стол. Его вещи лежали в сумке на пыточном столе. Амулет не светился.
– Кто этот человек? – раздельно по слогам спросил мнимый торговец.
– Да пошел ты… – тихо отозвался Уильям и отвернулся.
– Я пойду, Уильям, а вы останетесь здесь с палачом. Спасибо, что рассказали правду. Но сожалею, что не всю. вас будут мучительно долго бить. Мы не торопимся. Вы сами скоро попросите, позвать меня, чтобы рассказать правду. – Оробат повернулся к палачу. – Бей его так, чтобы было больно, но чтобы не калечил. Сменяйся с напарником и не доводите парня до бессознательного состояния. Он должен постоянно чувствовать боль… Короче, сломите его волю, но не сильно усердствуйте. Все понятно?
– Не беспокойтесь, ваша милость. Все сделаем как надо. Я потомственный мастер.
– Ну вот и хорошо.
Оробат ушел, а для Уильяма началась нескончаемая череда избиений, боли и животного ужаса. Сначала он стоически молчал, потом стал постанывать. Через два часа он уже орал охрипшей глоткой. Его били и били, затем давали отдохнуть. Потом опять били. Били кулаками. Стегали кнутом. Подходили и замахивались и иногда не били. Уильям пребывая в полном сознании, стал весь сжиматься и испытывать непередаваемый ужас перед подходящим мастером пыток и той болью, что он приносил с собой. А тот был весьма изобретателен. При этом разговаривал с пленным как со своим товарищем:
– Тебе, любезный, повезло, что ты достался мне. Поверь… – Палач при этом выбирал иголки для того чтобы сунуть под ногти. – Если бы ты достался моему отцу, то остался бы без мяса, он работал грубовато. Все больше на кнут надеясь. Но пытки, мой друг, это искусство… Как ты думаешь, эти иглы подойдут? Молчишь значит согласен. Я тонкие выбрал…
В другой раз он брал напильник и рассказывая, что он будет делать, вставлял в рот пленному деревянный распорный клин и методично точил зубы.
– А зубки-то у тебя не гнилые, – приговаривал палач, не слушая мычания Уильяма.
Его воля, его чувства были смяты и разодраны в клочья. Он не ожидал, что так быстро сломается. К вечеру он взмолился.
– Хватит… Позовите Оробата и убейте меня.
