Больше всех такой формат пластинки воодушевил, пожалуй, Рика, который свою часть построил в более классическом ключе, а треки Дэвида и Роджера позднее вошли в репертуар группы. По-моему, «The Narrow Way» и «Grantchester Meadows» мы играли на «Massed Gadgets», а Роджерова композиция «Several Species of Small Furry Animals Gathered Together in a Cave and Grooving with a Pict» указывала на его крепнущую дружбу с Роном Гисином, чьи навыки аранжировщика помогли нам позднее, когда мы заканчивали «Atom Heart Mother».
Роджер и Дэвид также работали с Сидом – помогали составить его первый сольный альбом «The Madcap Laughs», который вышел в 1970 году. Свой вклад внесли Роберт Уайатт и другие члены Soft Machine. По-прежнему считалось, что творческую энергию Сида можно пробудить вновь, но хоть как-то упорядочить его песни и реализовать их потенциал оказалось очень сложно. Следом в 1970-м вышел и второй сольник – «Barrett». Этот альбом стал последней записью Сида, хотя попытки сподвигнуть его на возвращение в студию предпринимались и дальше. Но с тех пор Сид стал замыкаться в себе, в конце концов вернулся в Кембридж и почти оттуда не выезжал. У Сида, мне кажется, отчасти был синдром Джеймса Дина. Невозможно представить, чтобы Pink Floyd существовали без него; он закладывал тот изначальный фундамент, на котором мы возводили свою работу впоследствии. Очень печально, когда одаренный композитор, сочинивший так много хороших песен, не может или не хочет продолжать в том же духе.
1969 год мы закончили довольно нелепым опытом работы с итальянским режиссером Микеланджело Антониони над его фильмом «Забриски-пойнт». После удачного сотрудничества с Барбетом Шрёдером мы были рады снова писать музыку для кино – хотелось поработать вне изматывающего режима концертов и студийной записи. Проект Антониони – фильм, в котором перемешаны студенческие радикалы, психоделия Западного побережья и уничтожение общества, каким мы его тогда знали, – был одной из предсмертных судорог киностудии MGM: в последней отчаянной попытке уцелеть она предложила Антониони солидный бюджет, понадеявшись, что успех его фильма «Фотоувеличение» возвестил о начале новой эпохи в европейском кинематографе.
Внезапно мы очутились в Риме, в роскошном отеле «Массимо Д’Адзельо». Мы не сразу сообразили, что на проживание и еду киностудия выделяет фиксированную посуточную оплату. Если не пользоваться услугами, они попросту сгорают. Ввиду внезапной срочности проекта и рабочего графика Микеланджело время в студии нам доставалось лишь от полуночи до девяти утра. То есть мы пытались спать днем, с семи до девяти пили коктейли, ужинали только после одиннадцати (и, стараясь потратить все 40 долларов на нос, очень приветствовали помощь сомелье), а потом наконец выдвигались по Виа Кавур, на углах перешучиваясь с проститутками, и прибывали в студию, где вели нешуточную борьбу с режиссером.
На поп-фестивале в Кралингене, Нидерланды, в июне 1970 года, где нас снимали для документального фильма «Любовь и музыка»; также в этой книге впервые появляется крашеная хипповая футболка. Рик перешел к более сложному составу клавишных – теперь вместе с верным электроорганом Farfisa у него завелся и орган Хаммонда.
Беда была в том, что Микеланджело хотел полного контроля и, поскольку сам писать музыку не умел, контролировал отбор. Соответственно каждый фрагмент приходилось заканчивать, а не набрасывать начерно, затем переделывать, перечеркивать и представлять на рассмотрение заново – во второй половине дня Роджер ездил в студию «Чинечитта» и показывал режиссеру записи. На первую версию Антониони не согласился ни разу и часто жаловался, что музыка слишком сильная и подавляет визуальный образ. Помимо прочего, мы прибегли к «записи настроений». Мы предварительно микшировали разные версии и накладывали их так, чтобы режиссер мог сидеть за микшером и в буквальном смысле добавлять музыке более лирическое, романтическое или отчаянное ощущение, двигая ползунок туда-сюда. Однако и это не помогло. В конечном итоге Антониони набрал треков у других музыкантов, таких как Джерри Гарсия и Джон Фэи. Несмотря на драматичный и взрывной финал, фильм провалился и у критики, и у публики.
Продолжая нашу политику возвращения в оборот всего хоть чуть-чуть полезного, мы по-тихому забрали все пробы – запас карман не тянет.
5. Смена темпа
В Студии 3 на Эбби-роуд во время записи «Atom Heart Mother». Литавры – о которых я имел крайне смутное представление – принадлежали студии; я тогда уже перешел на барабанную установку Ludwig.
В июне 1970 года в «Бат & Уэст шоуграунд» в Шептон-Маллете, небольшом городишке в Сомерсете, проводили Фестиваль блюза и прогрессивной музыки. Именно там, в самой что ни на есть английской глубинке, мы решили исполнить «Atom Heart Mother», амбициозную композицию, незадолго до того полностью записанную и дополненную валторнами, тубой, трубами, тромбонами, соло на виолончели и хором в двадцать человек – не хватало только кухонной раковины, которая, видимо, не смогла явиться на студию.
Фестиваль, двухдневная феерия, размахом пытался поспорить с Вудстоком, прошедшим годом раньше, и импортировал разнородный состав групп с обеих сторон Атлантики. Солидно были представлены популярные группы из Штатов, включая Jefferson Airplane, Santana, The Byrds и Steppenwolf. Им предстояло выступить вместе с британскими группами – помимо нас, в списке были Fairport Convention и Led Zeppelin. Чтобы не отстать от Джонсов (Джонов Полов), нам показалось вполне уместным сделать грандиозный, но логистически непростой жест и погнать немалый состав аккомпанирующих музыкантов на дикие просторы английского запада.
Рок-фестивали по природе своей имеют свойство начинать с благих намерений, а затем мало-помалу скатываться в хаос, по мере того как толпа растет, а технические проблемы множатся, особенно когда руку прикладывает матушка-природа (впрочем, на этом мероприятии погода стояла поистине идиллическая). Подобная непредсказуемость с тех пор, похоже, и вдохновляет публику больше всего: на фестивале в Гластонбери предвкушают главным образом продолжение великой вудстокской традиции купания в грязи.
Полицию заранее оповещают, что зрителей будет вдвое меньше ожидаемого, потому что, знай полицейские реальное количество народу, все эти мероприятия мигом запрещались бы ввиду несоответствия любым нормам санитарии и безопасности. По-моему, на этом фестивале промоутер Фредди Баннистер пережил непременный нервный срыв, когда ему открылся весь ужас того, на что он пошел.
