Зимний день на пляже Уиттеринг, где мы позднее сняли промофильм для сингла «Arnold Layne». Роджер, я и Сид, на заднем плане Рик.
Визуальная аллюзия на только что вышедший битловский фильм Help! Сам я, поскольку держал камеру, в состав этой великолепной четверки не попал, и меня замещала Джульетт (крайняя справа).
В какой-то момент я перепробовал все табачные аксессуары, включая трубку.
Мне предстоял год практики у Фрэнка Раттера, отца Линди, в его архитектурной конторе близ Гилдфорда. Спасибо Роджеру за то, что мне удалось продвинуться так далеко по курсу архитектуры: он обучал меня тайнам инженерной математики, когда я рисковал завалить пересдачу. Роджера, в свою очередь, оставили на второй год и велели приобрести какой-никакой практический опыт, хотя приглашенного экзаменатора знания Роджера вполне удовлетворили. Думаю, персонал института наконец-то пресытился вечным Роджеровым презрением и все возрастающим дефицитом интереса к посещению лекций. Либо эти люди откровенно мстили, либо им просто хотелось немножко отдохнуть от Роджера.
Фрэнк был хорошим архитектором-практиком, но в то же время интересовался новыми тенденциями и глубоко понимал культуру и историю архитектуры. В каком-то смысле он был образцом, к которому я мог бы стремиться, избери я архитектурную карьеру. Фрэнк совсем недавно закончил проект университета в Сьерра-Леоне и как раз приступил к зданию университета в Британской Гвиане – к этому проекту я и подключился, придя в контору младшим из младших. Я в этой работе участвовал по мелочи, но она все же донесла до меня печальный факт: пройдя три года архитектурной подготовки, я до сих пор не имел ни малейшего понятия, как трансформировать чертежи в реальность. Это стало серьезным ударом по моей самооценке.
Жил я у Раттеров в Тёрсли, к югу от Гилдфорда, – дом был велик и вмещал многочисленные кульманы Фрэнка, а также его многочисленных родных и гостей. Довольно обширная территория позволяла нам в обеденный перерыв благовоспитанно играть в крокет на газоне. По случайному совпадению Фрэнк позднее продал этот дом Роджеру Тейлору, барабанщику Queen.
Всю осень мы по-прежнему играли в группе, обычно под названием Tea Set, однако теперь у нас завелось альтернативное имя, придуманное Сидом. Появилось оно под давлением обстоятельств. В качестве Tea Set мы играли на базе Военно-воздушных сил Великобритании, вероятно в Нортхолте под Лондоном, и тут – вот те на! – удивительным образом обнаружили, что там должна сыграть другая группа с таким же названием. Не уверен, имела ли другая группа Tea Set право старшинства, выступали они раньше или позже, однако нам пришлось срочно переименовываться. Сид без особых мучений произвел на свет название The Pink Floyd Sound, использовав имена двух почтенных блюзменов – Пинка Андерсона и Флойда Каунсила. Может, мы и натыкались на них в своих блюзовых исканиях, но имена эти были не особенно нам знакомы; в основном идею родил Сид. И название прижилось.
Удивительно, как решение, принятое под влиянием момента, приносит надежный и удобный результат, имеющий долговременные и далекоидущие последствия. The Rolling Stones придумали себе название примерно так же. Когда Брайану Джонсу надо было описать группу для «Джаз ньюз», он случайно опустил взгляд и увидел трек «Rollin’ Stone Blues» на альбоме Мадди Уотерса. Отсюда пошли десятилетия мерчандайза, каламбуров и ассоциаций. Когда мы стали одной из штатных групп андерграунда, нам крупно повезло, что слова «Pink» и «Floyd» так абстрактно сочетались, смутно намекая на некую психоделию, которой, пожалуй, не найти в названиях вроде Howlin’ Crawlin’ King Snakes
[3].
В крайне редких случаях мы уезжали выступать за пределы Лондона и даже за деньги. На одном мероприятии мы играли в большом загородном особняке под названием «Хай пайнс» в Эшере, что в Суррее, а в октябре 1965 года выступили на крупной вечеринке в Кембридже по случаю дня рождения подружки Сторма Торгерсона Либби Дженьюари и ее сестры-близняшки Роузи. Помимо нас, в тот вечер там выступали Jokers Wild (где играл некий Дэвид Гилмор) и молодой фолк-исполнитель по имени Пол Саймон. Сторм припоминает, что та вечеринка воплощала поляризованный раскол поколений. Родители Либби организовали праздник и пригласили туда уйму своих друзей, одетых в строгие костюмы и вечерние платья. Друзья Либби и ее сестры, в основном студенты, носили свободные протохипповские прикиды и предпочитали громкую музыку. Вскоре после этого отец Либби, не одобрявший молодого Торгерсона, по сути, предложил Сторму банковский чек с незаполненной графой «сумма», чтобы Сторм оставил Либби в покое, причем навсегда.
В то время это не было так очевидно, но нашим следующим крупным прорывом стало выступление в клубе «Марки́» в марте 1966 года. До него наша репутация держалась на Сиде как ведущем вокалисте и интригующих действах светозвуковой лаборатории при школе Хорнси. Нам никак не удавалось расширить свой репертуар дальше четырех-пяти оригинальных песен, большинство из которых мы записали еще в студии на Броудхёрст-Гарденз при подготовке демо.
Участники сборного концерта в Эссекском университете в марте 1966 года – одного из наших выступлений, организованных через кембриджского друга Сида, Ника Седжуика, который там учился.
Единственное выступление, которое могло привлечь к нам внимание, проходило в Эссекском университете. На этом пестром балу мы должны были разделить сцену с The Swinging Blue Jeans, которые действительно там появились, и с Марианной Фейтфулл, чье выступление было только заявлено – если она сумеет вовремя вернуться из Голландии. Все это не слишком обнадеживало. Мы тогда еще назывались Tea Set, но уже, видимо, создавали впечатление, что переходим к психоделии, поскольку, несмотря на присутствие в нашем репертуаре песни «Long Tall Texan» под аккомпанемент акустических гитар, кто-то заготовил для нас «нефтяные» слайды и кинопроектор. Очевидно, благодаря кому-то из участников этого бала или последующей молве нас и пригласили в клуб «Марки».
Приглашение в «Марки» мы расценивали как великую возможность для прорыва в клубную сеть, хотя оказалось, что выступление пройдет в рамках мероприятия под названием «Trip», частного и совершенно отдельного, под которое сняли целый клуб. Дело было в воскресенье днем, ни один постоянный клиент «Марки» туда и не собирался.
