Машега девчонка тоже впечатлила. Плечи расправил, грудь выпятил…
Но лишнего не сказал. Сергей его в здешних обычаях просветил. В том числе и о том, что свободным девушкам предлагать разное – неприлично. Захотят – сами предложат.
– Гостей не ждал, – голос у кряжистого бородача оказался неожиданно тонкий. Даже писклявый. – Что надо княжьим людям от простого поселянина?
– Кров. Обед, – надменно уронил Сергей.
Простой поселянин. Как же! В этакой крепости. Один такой, очень похожий, Сергею из прежней жизни помнился. Сновидом звали. Тоже в оберегах – как шавка в репьях. И повадка схожая. И взгляд типа «Я всё про тебя знаю».
Только этот вряд ли ведун. Скорее, жрец. Вопрос: чей? По оберегам не понять, к сожалению. Раздеть бы его и татушки посмотреть. Они – нагляднее. Только бородач вряд ли согласится.
– Я гостей не ждал!
До чего ж голосок противный. Как у бабы скандальной.
– Не ждал и не звал. Дом мой беден. Опасаюсь, не гожи наши яства для таких видных воев, как вы.
Вот это было удивительно. Мягко говоря. Он что, на фиг их посылает? Однако, поворот. И это его, Сергея, Дерзким назвали. Вот кто на самом деле дерзкий. Стоит, смотрит и не боится ничуть. А это мало того что против обычая, так ещё и рискованно. Если по-хорошему воинов не пустить, значит, они войдут по-плохому.
Вот у норманов, к примеру, есть такой веселый обычай, страндхуг. Приходят викинги в дом к бонду и предлагают: выбирай, дорогой, или ты угощаешь нас своим, или мы угощаемся нашим.
Обострять Сергей не стал, потому что вспомнил о бересте с загогулиной, которую вручил ему староста волочан.
Увидав бересту, хозяин хутора помрачнел ещё больше, но бычить перестал. Буркнул что-то разрешающее, после чего девчонка наконец-то поднесла питьё. По обычаю. Правда, обыкновенную воду.
Воду Сергей только пригубил, а вот девчонку поцеловал крепко и с удовольствием.
Ей вроде тоже понравилось. Заулыбалась, зарумянилась. А вот Машегу не повезло. Ему испить хозяйка подала. И её хузарин целовать не стал. Да он бы и не дотянулся. У бабы рост саженный, а сиськи едва ли не больше, чем вымя у хуторской коровёнки.
Всё, теперь они с хузарином гости.
А гостей следует накормить, так что бородач подал команду накрывать на стол, а Сергею с Машегом – за этот стол присаживаться.
Похоже, пришли они вовремя. Как раз к обеду.
Что тоже было странновато: смерды в рабочую пору обычно обедали на закате. Светлое время надо использовать максимально.
У этих, похоже, не так. При том, что гостей хозяева не ждали, если верить сказанному. Или ждали, но других?
В любом случае, следовало быть начеку. О чём Сергей и отсигнализировал Машегу знаком.
Хозяин кивнул бабе, та водрузила на стол большой горшок, сняла деревянную крышку. Из горшка пахнуло мясным духом. Хозяин взял ложку, снял пробу с варева, одобрил, метнул дольку в очаг, богам, и объявил пискляво:
– Угощайтесь, гости нежданные!
Ели молча. Снедь была нехитрая, но правильная. Сытная.
Утолив голод, положили ложки на стол.
– Меня Прорвичем зовут, – первым представился хозяин.
Ну, наконец-то!
Разделив с ними еду, Прорвич окончательно принял на себя долг гостеприимства, а они, соответственно, переставали быть угрозой. По крайней мере, формально.
– Вартислав.
– Машег бар Захариах из рода Рузиев! – с важностью объявил Машег и поглядел на красотку-синеглазку.
Но та даже не обернулась. Смотрела только на Сергея.
Для Машега, привыкшего к собственной неотразимости, такое было в новинку. Он тут же надулся и уткнулся в чашу со сбитнем.
– Мелкий, – сообщил парень и гыгыкнул.
Машег вскинулся… Но нет, это не в его сторону шуточка. Это парниша представился.
Ну да, Мелкий-то он Мелкий, а вымахал – повыше отца.
Что Прорвич его отец – понятно. Очевидное сходство.
В отличие от девчонки, которая ни на бабу, ни на Прорвича не похожа. Хотя кто тут разберёт? Папаша бородой до глаз зарос, а красота здешних простолюдинок на нет сходит очень быстро.
– Холопка моя, – сообщил Прорвич, кивнув в сторону бабы. Вот как. А Сергей думал: жена.
А синеглазка? Почему молчит?
– Немая она, – пояснил Прорвич. – Как малой была, злые люди родню её убили, испугали сильно. С тех пор не говорит.
– Беда, – Сергей поглядел на девушку.
Та не улыбалась больше, смотрела в стол.
– Кто те душегубы? Может, я с них спросить смогу?
– Ты не спросишь.
Сказано было недобро, почти с угрозой. Словно Сергей был как-то причастен к случившейся с девушкой беде.
Машег зевнул. Ему судьба синеглазкиной родни была неинтересна.
– Вы, должно, устали с дороги? – более мягким тоном предположил Прорвич.
И Сергей вдруг осознал: а прав хозяин. Устал. И вроде непонятно, с чего? Примеряясь к другу, Сергей шёл, можно сказать, вполсилы. И вдруг в сон потянуло.
От сытости, надо полагать, потому что время не позднее.
Прорвич кивнул Мелкому, тот сдёрнул со стены медвежью шкуру, сбросил в дальний угол, на кучу свежего сена:
– Спать там будете, – решил хозяин.
Сергей хотел возмутиться: не по статусу это, княжьим людям на полу спать, но Машег уже плюхнулся на шкуру, даже сапог не снявши.
Была в этой внезапной сонливости друга отчётливая неправильность.
Но обдумать её он не успел. Потому что вырубился прямо на скамье.
Глава 36. Когда побудка не радует
Первое, что осознал Сергей, очнувшись: незыблемые законы гостеприимства грубо нарушены. Они с Машегом лежали связанные на земляном полу (медвежья шкура снова висела на стене), а нерадушные хозяева копались в мешках гостей. И находили, естественно, много интересного.
– Очухался? – добродушно улыбаясь, поинтересовался Прорвич. – Водички хочешь?
– Не откажусь, – прохрипел Сергей.
– Марва!
Синеглазка помогла Сергею сесть, черпнула из бочонка, напоила.
Вода заметно отдавала болотом, но плевать, жидкость всосалась в организм, как слеза – в песок пустыни.
– Благодарю.
– Больше ничего не скажешь? – спросил Прорвич.
Сергей покачал головой. Поёжился. Не от страха, от холода. Одежду у них тоже забрали, оставив только исподнее.
– Не спросишь ничего?
– Боги с тебя спросят.
