СВИТКИ
Бойцы перед началом поединка предъявляют свитки с изложенными в них взаимными обвинениями. МС. фр. 2258, фол. 14с. Французская национальная библиотека.
После того как апеллянт произнёс свою речь, пришёл черёд официально высказаться ответчику. По сигналу маршала глашатай зычно прокричал: «Приглашается месье Жак Ле Гри высказаться в свою защиту по обвинениям, выдвинутым месье Жаном де Карружем».
Маршал проехал через поле, пока не очутился лицом к лицу с Ле Гри, и тоже потребовал, чтобы тот объяснил, кто он такой, зачем явился сюда во всеоружии и с какой целью.
— Достопочтенный фельдмаршал, — громко продекламировал Ле Гри. — Я, Жак Ле Гри, сквайр, прибыл сюда по приказу своего государя на коне и во всеоружии, дабы, как истинно благородный рыцарь, выйти на поле боя и сразиться с Жаном де Карружем, рыцарем, из–за ложного обвинения, выдвинутого им против меня, запятнавшего мою честь и доброе имя. И в этот день я призываю Господа, Пресвятую Деву и Святого Георгия в свидетели моей невиновности. Посему я пришёл лично, дабы исполнить долг чести, и прошу, чтобы вы по справедливости даровали мне часть этого поля, солнца, воздуха и всего, что требуется в подобных случаях. Клянусь, что я исполню волю Господа нашего, Пресвятой Девы и заступника Святого Георгия. Публично заявляю, что буду сражаться конным или пешим, как того потребуют обстоятельства, подниму или сложу то оружие, что мне потребуется, буду нападать или защищаться, нанося решающий удар или отражая его, как будет на то святая Господня воля.
Публично представившись, они передали списки взаимных претензий и краткое содержание спора, изложенные на пергаментных свитках. Над свитками тщательно поработали их адвокаты. Карруж и Ле Гри, по–прежнему сидя в седле по разные стороны поля, сверлили друг друга презрительными взглядами и грозно размахивали пергаментными свитками словно оружием. Казалось, ещё чуть–чуть, и словесная дуэль двух придворных перерастёт в реальную потасовку, и теперь маршал уже обратился к королю, прося открыть ристалище для битвы.
Получив королевское дозволение, маршал приказал противникам спешиться и занять свои места. Дуэлянты взгромоздились на высокие кресла, каждый близ своего шатра, перебрасываясь через поле гневными взглядами. Они выполнили свои клятвы, явившись на ристалище в означенный день и час. Всех прочих, кроме дуэлянтов и их боевых коней, вывели с поля.
Пока Карруж и Ле Гри рассаживались по местам, а чиновники занимались приготовлениями к дуэли, Маргарита оставалась в своём экипаже на краю ристалища, ожидая, когда закончится официальная часть и начнётся поединок. Впрочем, ждать мадам Карруж пришлось недолго, король приказал ей покинуть своё убежище.
Маргариту возвели на затянутый чёрным сукном импровизированный эшафот, с которого открывался прекрасный вид на ристалище, чтобы «ожидать там милости Божьей и молиться о благополучном исходе битвы».
Как только оба противника и дама расселись по своим местам, «король оружия» с помощью двух эскутов, приставленных к каждому бойцу, принялся осматривать их вооружение, чтобы исключить вероятность использования на поле боя каких–либо незаконных ухищрений и убедиться, что все копья, мечи, топоры и кинжалы были одинаковой длины.
Пока проводился осмотр оружия, на ристалище вышел один из герольдов, чтобы зачитать толпе правила поведения во время поединка.
— Слушайте, слушайте, слушайте! Сеньоры, рыцари, сквайры и прочий честной народ! Повелением нашего верховного владыки короля Франции строго–настрого, под страхом смертной казни с конфискацией имущества, любому из присутствующих здесь запрещается иметь при себе меч, кинжал или любое другое оружие, если только вы не являетесь официальным королевским стражем, либо имеете на то специальное разрешение нашего владыки короля. Помимо этого, по велению нашего владыки короля, строго–настрого запрещается любому лицу любого ранга оставаться в седле во время боя, за исключением самих дуэлянтов. Если кто–либо из дворян ослушается, то он будет лишён лошади; если правило нарушит кто–либо из слуг — он лишится уха. Помимо этого, по велению нашего владыки короля, строго–настрого запрещается любому лицу любого звания и сословия приближаться к полю боя и выходить на ристалище, за исключением тех, кто имеет на это особое право; всякий, сделавший это, будет лишён жизни, а его имущество — конфисковано. Помимо этого, по велению нашего владыки короля, строго–настрого запрещается любому лицу любого звания и сословия, сидя на скамье либо на земле, умышленно закрывать обзор другим зрителям. Всякий, сделавший это, будет лишён руки. Помимо этого, по велению нашего владыки короля, строго–настрого запрещается любому лицу любого звания и сословия громко говорить, жестикулировать, кашлять, плеваться или совершать что–либо подобное. Всякий, сделавший это, будет лишён жизни, а его имущество — конфисковано.
Без сомнения, судебные дуэли не были шумными зрелищами, сопровождаемыми свистом и восторженным рёвом толпы. Хронисты сообщают, что наблюдавшие за поединком зрители сидели словно заворожённые, в гробовой тишине, боясь даже вздохнуть лишний раз.
С этого момента дуэль будет отмечена пугающей соразмерностью. Тщательно проработанные правила и ритуалы должны были обеспечить честный бой, не оставляя ничего на волю случая (или провидения), «кроме, конечно же, самого исхода дуэли». Равным надлежало быть не только оружию дуэлянтов, но и их самих следовало уравнять в правах. Жан де Карруж был рыцарем, а Жак Ле Гри — всего лишь сквайром. И вот, Ле Гри становится на колени перед маршалом, чтобы тот посвятил его в рыцари.
Посвящение в рыцари (даббинг) далеко не всегда было сложным ритуалом с ночными бдениями, награждением оружием и прочими церемониями. Да и сам титул не обязательно присуждался за доблесть и воинские заслуги; порой мужчин посвящали в рыцари накануне решающей битвы, чтобы мотивировать их. Для посвящения сквайра в рыцари следовало лишь трижды хлопнуть его плашмя по плечу маршальским мечом и произнести слова посвящения: «Именем Господа, Святого Михаила и Святого Георгия, посвящаю тебя в рыцари; будь храбрым, учтивым и преданным!»
Однако быть рыцарем на деле — совсем другая песня. Это отточенная практика боя на мечах, прекрасное умение держаться в седле, чтобы быть достойным соперником на рыцарских турнирах и в реальных сражениях. В последнем Жан де Карруж особенно поднаторел. Ещё юношей он успел поучаствовать во многих военных компаниях (включая последнюю Шотландскую) и вернуться невредимым. Жак Ле Гри, хоть и был личным королевским оруженосцем, имел более скромный военный опыт, чем его соперник.
Но Жак Ле Гри был выше и сильнее, а это даёт неалое преимущество в схватке. К тому же сквайр был богаче и мог позволить себе лучших лошадей и оружие. Несмотря на перенесённую в сентябре болезнь, подкосившую его после вердикта суда, сквайр имел здоровый цветущий вид и «выглядел бодро», в то время как «Карруж был обессилен лихорадкой, что мучила его уже длительное время». Как говорится в одном из донесений, «в означенный день с рыцарем случился очередной приступ лихорадки».
