Прежде чем вернуться в Восточную Европу пятью годами позднее, с очередным Крестовым походом, призванным остановить Османскую угрозу, рыцарь помог предотвратить другую опасность, гораздо ближе к собственному дому. В 1392‑м Франция была охвачена смутой, когда Пьер де Краон, опальный дворянин, отлучённый от королевского двора годом ранее, попытался убить Оливье де Клиссона, коннетабля Франции, которого считал виновником своего изгнания. Однажды ночью Краон с отрядом всадников подкараулил Клиссона на тёмных улицах Парижа и, нанеся ему предательский удар мечом по голове, бросил беднягу умирать. Но Клиссон прожил ещё некоторое время, успев обличить своего убийцу. Когда Краон бежал под защиту герцога Бретонского, наотрез отказавшегося его выдавать, король Карл срочно собрал армию и отправился в поход, чтобы приструнить мятежного герцога и наказать преступника.
Именно по этой причине Жан де Карруж, новоиспечённый кавалер ордена Почётного Легиона, летом 1392 года сопровождал короля в Бретань в окружении собственной свиты из десяти человек. Король Карл, которому уже исполнилось двадцать три года, не так давно избавился от назойливой опеки своих дядей и объявил себя самодержавным правителем Франции. Однако затеянный юным королём поход ждала довольно неожиданная развязка.
8 августа армия короля пересекала густой лес близ Ле–Мана. Стояла жаркая и сухая погода. Неожиданно на дорогу из чащи выбежал незнакомец с непокрытой головой.
— Государь, остановитесь! Вернитесь назад, вас предали! — завопил он, ухватив королевского коня за уздечку.
Решив, что это явно сумасшедший, слуги принялись его избивать, и едва незнакомец выпустил поводья, процессия тут же проследовала дальше.
Было около полудня, когда, миновав чащу, они выехали на песчаную равнину под палящее солнце. Знатные господа скакали порознь, каждый со своим отрядом, король ехал несколько поодаль от армии, подальше от поднимаемой пыли, а его дяди, герцоги Беррийский и Бургундский, примерно на сотню метров левее. Как сообщает летописец, «песок под ногами раскалился, лошади изнывали от жары». Король был одет не по погоде, на нём была «чёрная бархатная куртка, в которой было ещё жарче, и простая алая шляпа». За королём следовал паж в отполированном стальном шлеме, а за ним другой паж, который нёс копьё с широким стальным наконечником.
В какой–то момент второй паж случайно выронил копье, которое при падении задело шлем первого, ехавшего впереди. «Громкий звон стали о сталь раздался буквально над ухом у короля, столь резкий, что государь вздрогнул. Его разум, ещё не отошедший от сцены, устроенной в лесу не то безумцем, не то провидцем, внезапно помутился, он вообразил, что окружён несметными вражескими полчищами, жаждущими его погубить. От такого наваждения и без того ослабленный разум государя окончательно расстроился, приведя его в буйство. Он пришпорил коня, затем резко развернулся и, обнажив меч, бросился на пажей, абсолютно никого не узнавая. Королю казалось, будто его окружили враги, и он размахивал мечом, готовый поразить любого, кто встанет у него на пути.
— В атаку! Смерть предателям! — завопил он.
Испуганные пажи, пришпорив коней, бросились врассыпную, уворачиваясь от королевского клинка. В последовавшей за этим сумятице обезумевший король успел насмерть зарубить мечом нескольких человек из своей свиты. Затем, заметив своего брата Людовика Валуа, во весь опор поскакал на него. Перепуганный Людовик, пришпорив коня, бросился наутёк. Герцоги Бургундский и Беррийский, обернувшись на крики, увидели, что король преследует собственного брата, размахивая мечом.
— Эй! Беда, король обезумел! За ним, Бога ради! Поймайте его! — завопил герцог Бургундский.
Услышав тревожный окрик герцога, многие рыцари и сквайры бросились в погоню за Карлом. Жан де Карруж, находившей в то время в свите короля, вполне мог примкнуть к преследователям. И вскоре длинный неровный строй всадников во главе с перепуганным братом короля и преследующим его безумным государем уже неслись во весь опор под палящим солнцем, взрывая песок и вздымая клубы пыли.
В конце концов Людовику удалось оторваться от короля, и воины, догнав Карла, окружили его. Они взяли его в кольцо, и пока тот размахивал мечом, отбиваясь от воображаемых врагов, ловко парировали удары, стараясь не причинить вреда государю, но максимально его вымотать. Наконец, обессилевший король беспомощно опустился в седло.
Один рыцарь осторожно приблизился к Карлу и схватил его. Остальные, обезоружив короля, аккуратно сняли его с седла и опустили на землю. «Его глаза странно закатились», он ничего не говорил и не узнавал ни дядей, ни собственного брата. Короля уложили на носилки и отправили в Ле–Ман, а военный поход был немедленно отменён.
Это был первый публичный приступ безумия, которое продолжало мучить несчастного государя до самого конца его довольно продолжительного правления. В течение последующих тридцати лет, до самой смерти в 1422 году, Карл метался между периодами просветления, когда его сознание прояснялось, и изнуряющими приступами безумия. Слишком чувствительный к яркому свету и громким звукам, порой он воображал, что сделан из стекла и того и гляди разобьётся. Карл, едва освободившийся от опеки дядей, провозгласивший себя самодержавным правителем Франции, теперь не мог толком контролировать даже самого себя, не говоря уже о целом государстве. Вся власть перешла в руки его дядей и брата Людовика Валуа, едва не павшего от королевского меча.
Не прошло и года, как над жизнью Карла вновь нависла угроза, когда он в компании пяти придворных ввалился в бальный зал в костюмах дикарей, сделанных из льна и просмоленной пакли, бряцая бутафорскими кандалами. Придворные, друзья Карла, решили, что эта выходка развеет меланхолию государя и отвлечёт его от тягостных мыслей. Один из перепуганных гостей, желая узнать, кто скрывается за этим маскарадом, поднёс свечу слишком близко, и костюмы вспыхнули словно факелы. Дворяне сгорели заживо, за исключением одного, успевшего прыгнуть в ближайший бассейн с водой, и самого Карла, который отошёл в сторону, желая попугать придворных дам, и спасся лишь благодаря находчивости герцогини Беррийской, накрывшей его своими юбками, в то время как прочие шутники корчились на полу, поджариваясь заживо. Адская вечеринка, получившая название «Бал объятых пламенем», окончательно подкосила душевное здоровье государя, лишь усугубив его безумие.
В то время Франция и Англия активно вели переговоры по инициативе довольно необычного посла Робера Отшельника, нормандского сквайра, которому было видение во время шторма на обратном пути из Палестины. Этот посол посетил оба королевских двора, увещевая государей, будто Господь желает, чтобы они положили конец многолетним распрям и предотвратили намечающийся раскол церкви. Франция и Англия также сближались перед лицом растущей османской угрозы, а в 1396 году скрепили двадцативосьмилетний мир браком между королём Ричардом II и дочерью Карла Изабеллой. Союз был неравным, Ричарду на тот момент было двадцать девять лет, а Изабелле едва исполнилось шесть. Их брак так и не будет консумирован, потому что спустя всего три года Ричарда свергнут. Но на момент обручения, в марте 1396‑го, королевства объединись в едином Крестовом походе во имя спасения Христианского мира от турок.
