Если отъезд Жана в Крестовый поход и оставлял Маргарите надежду, что её покровитель вернётся, то известие о гибели мужа навсегда лишило её подобных иллюзий. Её сыну Роберу де Карружу на момент гибели отца исполнилось всего десять лет, ровно столько же ему оставалось до совершеннолетия; он возьмётся за оружие, защищая Францию, в 1415 году, когда Генрих V высадится со своей армией в Нормандии. Возможно, Маргарита рассчитывала на покровительство своего кузена Томина дю Буа, который однажды вызвал на дуэль от её имени Адама Лувеля; либо другого кузена, Робера де Тибувиля, что был одним из секундантов её мужа на ристалище Сен–Мартен. Но с момента их разлуки с Жаном весной 1396‑го, тщетно ожидая его возвращения, Маргарита, скорее всего, чувствовала себя безумно одинокой и всеми покинутой.
Дуэль между Жаном де Карружем и Жаком Ле Гри десятилетней давности официально положила конец судебным дрязгам, но не грязным сплетням, домыслам и пересудам. Два летописца сообщают, что, якобы, спустя несколько лет после дуэли некий человек (по одной версии приговорённый к смертной казни преступник, по другой — больной на смертном одре) признался в изнасиловании. Ни один источник не приводит точных деталей предполагаемого признания, и ни одна из версий не нашла документального подтверждения, но многие хронисты и историки до сих пор преподносят эту довольно мутную историю, как неоспоримый факт.
Некоторые утверждают, что именно признание «истинного» преступника и побудило Жана де Карружа отправиться в Крестовый поход, чтобы избежать публичного скандала, а заодно и покаяться в грехах. Другие уверяют, будто весть о запоздалом раскаянии заставила Маргариту уйти в монастырь, поскольку её снедало чувство вины за то, что она обвинила невинного человека, отправив его на верную смерть. По одной версии Маргарита приняла постриг и дала обет вечного целомудрия, по другой — стала добровольной затворницей и закончила свои дни в жестокой епитимье, добровольно замуровав себя в келье. Но ни одна из этих малоправдоподобных версий не находит подтверждения. Порой богатые и знатные вдовы уходили в монастыри и жили там на положении «гостей», некоторые всё же впоследствии становились монахинями. Но Маргарита явно сохранила контроль над своими землями, потому что в дальнейшем завещала их своему сыну Роберу. Поэтому версия, будто она закончила свои дни затворницей, снедаемая чувством вины, не выдерживает никакой критики.
По иронии судьбы, о дальнейшей судьбе Маргариты сохранилось меньше письменных свидетельств, чем о человеке, обвинённом в её изнасиловании и погибшем на той знаменитой дуэли. В контракте, датированном 15 марта 1396 года (примерное время отъезда Жана в Крестовый поход), говорится, что сын убитого сквайра Гийом заплатил монахам Сен–Мартена в Сесе близ Аржантана двести золотых франков за вечное пение месс о спасении души покойного Жака Ле Гри. Умирая на поле боя, так и не сознавшись в совершённом преступлении, сквайр (если он и впрямь был виновен) навлёк на себя проклятие за ложную присягу. Однако многие, включая и членов его семьи, считали, что сквайр невиновен. И, возможно, мессы были лишь частью спланированной кампании против его несправедливой гибели и бесчестия. Семейный контракт с монастырём Сен–Мартен вызывающе именует сквайра, убитого за печально известное преступление десятью годами ранее, «человеком, оставившим о себе добрую память». Даже пять столетий спустя потомки сквайра протестовали против исхода дуэли, называя её судебной ошибкой.
Мы, вероятно, уже никогда не узнаем, что случилось с дамой, оставшейся в одиочестве в замке тем злополучным днём. И хоть даже адвокат сквайра сомневался в невиновности своего подзащитного, некоторые хронисты не верят показаниям Маргариты, и множество историков вот уже несколько веков солидарны с ними, имея множество вопросов как к скандальному преступлению, так и к самой дуэли. Но многие другие и тогда, и ныне поверили мадам Карруж и её показаниям, истинность которых, как ни странно, она с завидным упорством отстаивала под присягой в Верховном суде Франции, подвергая себя большой опасности.
Что же касается знаменитой смертельной дуэли между Жаном де Карружем и Жаком Ле Гри, то это была последняя судебная дуэль, одобренная парижским Парламентом. Спорный исход поединка способствовал упадку института, который некоторые люди того времени и большинство последующих поколений считали одной из самых варварских судебных практик Средневековья. В последующие годы в парижский Парламент поступило несколько ходатайств о судебной дуэли, но ни одно и них так и не было удовлетворено.
Однако в течение следующего века судебные дуэли продолжались в некоторых частях Франции, за пределами юрисдикции Парламента, таких как Бретань, и некоторых частях Фландрии, контролируемых Бургундией. В 1430 году в Аррасе дрались на дуэли два дворянина; в 1455 году пара горожан бились на дубинках перед огромной толпой зевак в Валансьене; а в 1482‑м состоялась дуэль в Нанси. Испытание поединком сохранялось и в других частях Европы, особенно в Британии, где и дворяне, и простолюдины пользовались этой привилегией, пока она окончательно не вышла из обихода. Даже в 1583 году в Ирландии с одобрения королевы Елизаветы произошло испытание поединком. Судебные дуэли продолжались в Англии вплоть до 1819 года, пока громкое дело об убийстве во время подобного поединка не вынудило английский Парламент навсегда покончить с этим обычаем.
К тому времени в большинстве стран Европы и недавно обретших независимость Соединённых Штатах дуэль стала частной и незаконной практикой выяснения отношений, проводилась тайно, обычно на пистолетах, и касалась отстаивания чести джентльмена, а не была результатом официальных судебных разбирательств. Победитель, убивший на дуэли противника, рисковал быть обвинённым в убийстве, и это ясно показывало, что дуэль отныне не является частью правой системы, а всего лишь пережиток ушедшей эпохи.
Дуэли — древний ритуал, призванный улаживать ссоры до того, как они перерастут в кровную вражду, были узаконены в Средние века, превратившись в сложную процедуру религиозных церемоний и рыцарских поединков, проводившихся в городах и провинциях, на площадях перед дворцами знати, при стечении многочисленной толпы народа. Но в наше время, когда на смену мечам пришли пистолеты, а стороны отказались от рукопашного боя, дуэли превратились в опасный и запретный ритуал, проводимый тайно на лесных полянах и пустырях вдали от цивилизации.
В этой частной и незаконной форме дуэль стала пародией на некогда торжественный и величественный ритуал Золотого средневековья, когда чопорные аристократы гневно бросали друг другу перчатку, а затем, облачившись в доспехи и произнеся торжественные клятвы перед священнослужителями, пришпорив боевых коней, выезжали на ристалище, где на глазах у многотысячных свидетелей должны были копьём, мечом и кинжалом доказывать собственную правоту, рискуя ради этого принесёнными обетами, честью, головой и спасением своей бессмертной души. Мир уже никогда не увидит подобных зрелищ.
ЭПИЛОГ
