— Почему ты так уверен, что найдем? Вдруг там все особо важное по тайникам рассовано и магией надежно запечатано?
— Ха! Да мне хваленые эльфийские тайники на один коготь. — Мелкий еще больше приосанился и распушился, этак горделиво-снисходительно. — Я их насквозь вижу. Ловец как-никак.
— Ловец?
— Ну да, ловец скрытого. Тот, кто чувствует схроны, нычки, потайные ходы, прочие тщательно замаскированные укромные места и вскрывает их. Дар у меня такой. Редкий. Иначе почему, думаешь, длинноухие болваны так настойчиво за мной охотились и подчинить старались? Я особенный. То есть особо ценный. Говорю же, повезло тебе, Лерка.
Повезло или нет, сложно сказать, меня до сих пор гложут по этому поводу некоторые сомнения. Но высказывать их вслух я не стала, лишь отметила про себя: в самое ближайшее время поймать Хана, припереть его к стенке и побеседовать по душам обо всех его таланта и скрытых способностях. До сих пор фамильяру, несмотря на все мои старания, удавалось ловко увиливать от объяснений, отговариваясь тем, что, дескать, не до того сейчас… успеется… ты, Лерка, учи пока свой староэльфийский и читай побольше.
Нет уж, я должна четко знать, с кем имею дело и каких сюрпризов от него еще ждать.
Проговорили мы около часа — сначала вдвоем, а потом пригласили остальных. Все наши возражения мелкий рецидивист мгновенно отметал, как и предложение Семена отправиться с нами.
— В тебе нет ни капли эльфийской магии. Башня сразу почувствует чужака и вышвырнет прочь, это в лучшем случае. Тут даже я помочь не смогу. Так что, прости, ты нам не подходишь, — Хан снисходительно осклабился. — Не бойся, ничего с Леркой не случится, за мной — как за мифриловой стеной. Считай, мы просто прогуляться выйдем.
Последним, решающим аргументом стали слова:
— Не хотите? Тогда сам все сделаю.
Представила, как стрекозел во что-то вляпывается без меня, как его ловят на месте преступления, вспомнила слова декана о том, что мы в ответе за своих наури, их поведение и проделки, и, вздохнув, согласилась.
На дело пошли после полуночи. Вернее, я пошла, надвинув на лицо капюшон и зябко кутаясь в плащ, чтобы уберечься от жесткого, колючего снега, а мелкий предусмотрительно юркнул мне за пазуху, да там и затих. Осторожно пробрались к эльфийской башне, благо ночь, на наше счастье, выдалась темной и безлунной — и там Хан, выбрав одному ему ведомое место, велел мне поплотнее прижаться к стене.
— Подвинься левее… Еще левее… Нет, это слишком. Правее надо… — из-за воротника плаща высунулась стрекозлиная голова, строго сверкнула глазами и снова скрылась. — Да, вот так. Теперь скажи…
— Вижу цель, верю в себя, не замечаю препятствий? — не выдержала я, переступая с ноги на ногу, чтобы не замерзнуть окончательно.
— Это ваше земное заклинание? Длинное… Нет, мое короче. Айантэ гэлле. Ну, повторяй. Да сосредоточиться не забудь.
— Айантэ гэлле, — произнесла я непослушными от холода губами. И в ту же секунду Хан осыпал стену пыльцой, растопырил лапы и стал, в буквальном смысле, продавливать кладку.
Ощущение, что я безнадежно, безвозвратно тону, вплавляюсь в вязкий камень, несколько судорожных, панических вздохов — и мы внутри.
Затем был забег по гулким пустым коридорам — почти беззвучный, на цыпочках, с оглядкой, и еще несколько стен, включая ту, что отделяла спецхран от общего зала библиотеки. Последняя далась нам особенно тяжело, пришлось бороться не только с камнем, но и с охранными чарами, защищавшими запретную комнату от непрошенных визитеров.
В какой-то момент накрыла паника. Мы продвигались слишком медленно, чуть ли не по миллиметру, и показалось, что выбраться не удастся — я так и останусь в этой чертовой кладке навечно, как муха в янтаре. Но когда легкие уже разрывались от нехватки воздуха, а грудь сдавило спазмом, стена, наконец закончилась, и я, задыхаясь, ничего не различая вокруг из-за мельтешащих перед глазами красных пятен, ввалилась в зал.
Ввалилась, но удержаться на ватных, подкашивающихся ногах не сумела. Пошатнулась и рухнула вперед, инстинктивно ухватившись за что-то… нет, судя по изумленному шипению и короткому, но очень эмоциональному ругательству все-таки за кого-то.
Мамочки…
За спиной сомкнулись чужие руки и знакомый голос недовольно произнес:
— Человеч… Младшая! Ты что здесь делаешь?
Высвободилась из объятий, так некстати подвернувшихся на пути. Отошла в сторону. Проморгалась.
Торэт…
Ну, разумеется, с кем еще меня угораздило бы столкнуться? Ночью. В пустой факультетской башне. В запертой библиотеке. В запретной ее части. Только с моим драгоценным куратором, чтоб ему гоблины пожизненно комнаты убирали.
Вот кто скажет, почему мы постоянно встречаемся, причем, в самое неожиданное время и в самых неподходящих местах? Так ведь и инфаркт заработать недолго.
— Молчишь? Не успела придумать правдоподобное объяснение? — Берриан тоже отодвинулся, демонстративно скрестил на груди руки, еще и брови вопросительно приподнял. — Обычно ты быстрее соображаешь. Теряешь квалификацию.
— Если скажу, что без библиотеки жить не могу, поверишь? Тянет сюда днем и ночью, пока очередную книгу перед сном не прочту, не успокоюсь. Такое вот нездоровое влечение к знаниям. Ну, а поскольку библиотека сейчас закрыта, ничего не поделаешь — пришлось пробираться порталом.
Я устало повела плечами, стараясь ослабить напряжение в мышцах. Хорошо хоть голова перестала кружиться и ноги подгибаться — мне для полного счастья не хватало еще раз упасть на высокородного.
— Допустим, — неожиданно согласился мой персональный раздражитель. — А в спецхране как оказалась? Сомневаюсь, что у тебя есть допуск.
— Промахнулась при перемещении? Шла в одну комнату, попала в другую? — озвучила я очередную версию своего «попаданства». Между прочим, вполне себе логичную. Потом вспомнила, что лучший способ обороны — неожиданная атака, и перешла в наступление. — Кстати, а сам-то ты чем здесь занимаешься? В середине ночи, когда всем законопослушным адептам спать полагается? Тоже к знаниям повлекло с неудержимой силой, так, что до рассвета не дотерпел? Наверное, даже разрешение не успел получить, так сюда спешил.
Это было всего лишь предположение. Элистар вполне мог оформить племяннику пропуск в спецхран — по-родственному, так сказать, но тогда Торэт пришел бы днем. Ночь — время злоумышленников и нарушителей закона.
