Высокородный нахмурился, синие глаза похолодели, полыхнули злым сапфиром. Похоже, мои подозрения оправдывались.
— Магия на двери нетронута. Значит, ты воспользовался порталом и взломал защитные чары, как и мы с Ханом, — продолжила я, закрепляя успех. — Сам все сделал или кто-то помог?
Торэт сжал зубы, давая понять, что на провокационный вопрос отвечать не собирается.
Впрочем, без объяснения я не осталась.
— Сам, как же, — раздался из-под моего плаща возмущенный «потусторонний» голос. —Покажите мне эльфа, которому под силу ослабить охранное плетение этой башни. Оно же как раз против них создавалось. Естественно, ему помогли.
Стрекозел неспеша выбрался наружу, крутанулся в воздухе, расправляя слегка помятые крылья, и многозначительно закончил:
— Догадываюсь даже кто.
У меня догадок на этот счет не имелось, зато сразу же появилось предчувствие, что Торэта сюда тоже фамильяр протащил, и Хан с ним неплохо знаком. Даже знает, на что тот способен.
— Послушай, эльф, — мелкий спланировал на ближайшую полку и с самым независимым видом расположился на краю, небрежно закинув ногу на ногу. — Мы здесь без разрешения, но ведь и ты тоже, лишний шум никому не нужен. Давай мирно разойдемся, займемся каждый своим делом и не будем мешать друг другу. Договорились? Обещаю не подсматривать. Честно-честно.
Высокородный смерил его мрачным взглядом, повернулся ко мне и…
Что он собирался сказать, я так и не узнала. Где-то вдалеке хлопнула дверь, и в соседнем зале раздались шаги. Неторопливые, по-хозяйски уверенные. Судя по всему, этот ночной визитер, в отличие от нас, имел и допуск, и разрешение, и вообще полное право посещать не только библиотеку, но и спецхран. В любое время суток.
Торэт на приближающуюся угрозу отреагировал первым. Быстро огляделся, схватил меня за руку и потащил к неприметной нише между книжными шкафами — единственному более-менее укромному месту.
— Хан… — начала я.
— Сам о себе позаботится. Не беспокойся, такие, как он, умеют прятаться. Давай же… быстрее.
Через секунду мы уже протискивались в неудобную, невероятно узкую нишу. Затем последовало короткое заклинание — и порхавшие вокруг тусклые магические огоньки погасли, а в воздух взметнулось легкое серебристое облачко, раскрываясь невидимым прозрачным щитом. Надежно укрывая нас от чужих глаз.
Фух… Успели.
Я обмякла, облегченно переводя дух, но уже через несколько секунд радость сменилась осознанием: мы стоим не просто близко друг другу — тесно прижавшись. Высокородный держит меня за талию, его горячее дыхание колышет волосы у виска, щекочет ухо… А я доверительно положила ладони ему на плечи, так, словно собираюсь обнять, и почти касаюсь носом ямочки на обнаженной, идеально гладкой шее.
— Отпусти…
Попыталась освободиться, но высокородный не позволил — стиснул сильнее, практически впечатывая меня в свое тело, сплетая нас в единое целое.
— Не дергайся, — предупредил чуть слышно. — Пока я прикрываю нас своей аурой, он не почувствует твоего присутствия. Иначе найдет. Даже за пологом.
— Он? Кто… он?
— Страж башни. Думаешь, мы единственные, кому пришла в голову светлая мысль обойти защиту, наложенную Элистаром, и пробраться в спецхран? На факультете уже который год пари по этому поводу заключаются.
Пари, значит?
— Так ты тоже…
— Тсс! — прошипели мне в ухо, и я послушно умолкла.
Скрипнула дверь. По комнате заметались отблески магических огней, и эхо приближающихся шагов возвестило о появлении местного хранителя. Интересно, что страж из себя представляет? Судя по поступи — твердой, весомой, он вполне материален, но все-таки, эльф это или призванная деканом магическая сущность?
Так и тянуло обернуться, но я застыла, стараясь не издавать ни звука, даже глаза прикрыла, полностью превратившись в слух.
Вот страж прошелся вдоль дальних полок, двинулся направо, потоптался у столов, свернул в нашу сторону и остановился совсем рядом.
Неужели почуял что-то?
Мне показалось, прошла целая вечность. Минуты текли мучительно медленно, увязая в воздухе. Тело совсем одеревенело, ноги затекли, потом нос неожиданно зачесался и захотелось чихнуть. Как нарочно. А дежурный все стоял и стоял, шумно втягивая носом воздух, как будто принюхивался.
Острое чувство опасности резануло по нервам, обожгло ледяным ознобом — еще немного, чуть-чуть…
Внезапно в соседнем зале послышался грохот, невнятный вскрик, сменившийся удаляющимся топотом. Страж вскинулся, как взявшая след гончая, рванулся в ту сторону, и вскоре все стихло.
Мгновение…
Другое…
— Можно выходить? — пробормотала я через некоторое время, поскольку Торэт и не думал меня отпускать.
— Нет.
— Почему?
— Рано. — пояснил высокородный после долгой паузы, когда я уже не надеялась получить ответ. И тон такой странный, словно он не рад, что все закончилось. — Пусть отойдет подальше.
— Хорошо…
Машинально кивнула, утыкаясь ему в шею, туда, где отчетливо виднелась пульсирующая жилка. Губы коснулись упругой бархатистой кожи — легко, почти невесомо, но мы оба дернулись, как от удара.
Я тут же выгнулась, надеясь хоть немного отстраниться, ладони соскользнули с плеч Берриана, плавным, мягким движением упали ему на грудь.
— Ты что твориш-ш-шь, человечка? — выдохнул эйр. Хрипло, с какой-то затаенной, тихой злостью.
Неужели я только что очередное эльфийское табу нарушила? Но ведь он сам меня сюда затолкал, обнял, я всего лишь хотела отодвинуться. Дотрагиваться не собиралась, тем более гладить. И вообще…
Вскинула голову, чтобы все объяснить, и замерла, утонув в немигающем, пристальном взгляде.
Пальцы высокородного окаменели, больно впиваясь мне в спину. И внезапно стало душно — еще секунда и я задохнусь от нехватки воздуха. Бросило в жар… в холод… нет, все-таки в жар.
Глаза в глаза. Губы у самых губ. Рваные удары сердца под пальцами, которые в абсолютном безмолвии зала звучали набатом. И секунды, растянувшиеся на века.
Так близко. На расстоянии вдоха…
Да что со мной творится?
Это ведь Торэт, все тот же Торэт. Неправильный эльф, высокомерный, самоуверенный, холодный. Перворожденный. Враг, всегда готовый посмеяться над тобою, сказать что-нибудь обидное, уколоть, задеть, оскорбить.
Отчего же мое собственное сердце колотится так часто, отвечая ритму чужого, что пойманной птицей бьется под ладонью? А в груди разгорается огонь, оплавляя тело жаром?
И почему он так смотрит? Яростно, жадно. Глаза совсем потемнели, превратившись в расплавленное синее золото. И от этого губы вдруг начинает покалывать, а в горле пересыхает от томительной, лихорадочной жажды.
