— Нет, — попыталась я улыбнуться сквозь дымку внезапно накатившей усталости. Замялась, но все-таки честно призналась: — Не успела.
— Лер?.. — вопросительно протянул Семен. Аккуратно пойман мельтешащего Хана за шиворот, отодвинул в сторону, склонился, ловя мой взгляд, и я поняла: как бы ни хотелось отдохнуть, друзья не отпустят, пока все не расскажу.
К счастью, долго меня не мучали — удовлетворились краткой версией случившегося и заверением, что без согласия Сэма я ничего подписывать не буду, даже если Торэт потребует, а потом отправили спать. В комнате уже ждали заботливо разобранная постель, укрепляющий отвар, оставленный на прикроватном столике, Марр, свернувшийся клубком в изголовье, и Хан, вольготно развалившийся на подушке.
— Эту ночь проведем вместе, — пояснил стрекозел, заметив мое недоумение. — Пора нам стать ближе.
— Что?
Неожиданное заявление фамильяра заставило запнуться, почти споткнуться на ровном месте.
— Надо, говорю, привыкать друг к другу, — ничуть не смутился мелкий. — Тогда ни один ушастый не сумеет нас разделить, я везде пройду за тобою. А то сегодня, вон, пришлось хвостатого на Изнанку посылать. Хорошо, что ему никакие барьеры не помеха, да и направление я указал. Но все равно, непорядок. Так что пора сближаться, притираться… Ночью лучше всего обмениваться энергией, гармонизировать магические потоки. Ты ж лунная…
Спорить не стала — сил хватило только на то, чтобы принять душ и бухнуться в постель, на лету заворачиваясь с одеяло.
— Спасибо, что пришел за мной, — пробормотала, подтягивая Марра поближе и утыкаясь носом в мягкую шерстку. — Я и не думала, что ты на такое способен. Считала самым обыкновенным котом.
— Обыкновенным? — хмыкнул с другой стороны вытесненный с подушки Хан. — Глупое человеческое заблуждение. Обыкновенных котов вообще не существует.
Вспомнила земные поверья о том, что кошки умеют перемещаться между мирами, видеть невидимое, оберегать хозяев от зла и промолчала. Похоже, мы многого не знаем о своих домашних питомцах.
— Это у вас там он казался обыкновенным, — стрекозел сделал ударение на слове «казался». — А здесь, в магическом мире, стала просыпаться память предков, родовые способности. Подожди, то ли еще будет. Даже мне толком не известно, что хвостатый еще может… Ладно, хватит болтать, поздно уже.
Засыпать в окружении фамильяров было непривычно, но, как ни странно, уютно и комфортно. Бархатное мурлыканье справа… Тихое посапывание слева… Я и не заметила, как провалилась в сон.
Видимо, «обмен энергией и гармонизация магических потоков» прошли успешно, потому что наутро я подскочила раньше всех — бодрая и на удивление энергичная. Быстро привела себя в порядок, пробежала по пустому, восхитительно тихому коридору, слетела по лестнице вниз, и застыла на нижней ступеньке, не веря тому, что вижу. Даже глаза несколько раз протерла — не помогло.
На диване в гостиной спал Торэт. Крепко и безмятежно, как у себя дома. И даже украшавший его высокородную физиономию огромный фингал нисколько этому самому сну не мешал.
Я постояла, огляделась — нет ли в комнате еще кого-нибудь, и, не обнаружив поблизости ни одного свидетеля моего внезапно вспыхнувшего жгучего любопытства, на цыпочках прокралась поближе к высокородному.
Эльф лежал на спине. Тонкий плед, которым он укрывался, сбился в сторону, открывая расстегнутую на груди рубашку. Сильные руки с тонкими прожилками вен закинуты за голову, как будто Берриан заслонялся от серевшего за окном сумрачного зимнего рассвета. Густые пепельные волосы разметались по подушке. На щеках — темные полукружья теней от ресниц. Дыхание ровное, глубокое. И лицо такое расслабленное, почти беззащитное.
В принципе, надо было бы его разбудить. Потому как уже утро, занятия скоро, да и вообще не мешало бы расспросить, каким ветром высокородного подселенца к нам занесло, и кто наградил его таким роскошным синяком. Неужели в дверь не вписался, или в темноте на угол книжного шкафа напоролся?
Надо бы… Но я медлила, как завороженная изучая красивое лицо с резкими, чеканными чертами, твердый подбородок, чувственные губы, брови вразлет, жилку, пульсирующую на шее, прямо над воротником по-прежнему белоснежной шелковой рубашки. И сердце гулко колотилось уже не в груди, а где-то в горле.
Хорош все-таки, что ни говори. Особенно сейчас, когда спит, спокойно, мирно, даже чуть улыбается во сне, не отпускает ехидных шуточек и не выглядит, как обычно, высокомерной заразой.
Так вдруг захотелось дотронуться, провести по щеке — легко-легко, едва касаясь. Почувствовать под пальцами гладкую, бархатную кожу, проверить, каковы на ощупь эти забавные, чуть заостренные кончики ушей.
Желание оказалось настолько сильным, что я не выдержала, потянулась к Торэту… и тут он открыл глаза. Уставился на меня затуманенным со сна взглядом. Хрипло выдохнул:
— Ле-ра…
Первый раз назвал меня по имени. Надо же! Наверное, еще не пришел в себя.
— Привет!
Я помахала перед породистым эльфийским носом ладонью, словно разгоняя… отгоняя что-то, и выдала первое пришедшее на ум объяснение:
— Муха…
Ну да, такой вот у нас своеобразный дом. И насекомые тоже особенные: всепогодные, межсезонные, практически бессмертные. Морозоустойчивые. Им плевать, что на улице зима, холодно, снег вот-вот снова повалит — порхают по комнате и в ус себе не дуют.
Эйр удивленно моргнул, а я убрала руку за спину, выпрямилась и, не давая ему опомниться, выпалила:
— Кстати, как ты здесь оказался? И кто с тобой так тесно пообщался, а исцелить забыл?
Торэт скривился, словно внезапно вспомнил о чем-то не очень приятном, но уже через мгновение недовольная гримаса сменилась привычной отстраненно-бесстрастной маской. Эльф сжал зубы, плавным слитным движением поднялся на ноги и начал застегивать рубашку.
Я терпеливо ждала, когда Берриан приведет себя в порядок и соизволит ответить, но прежде, чем он произнес хоть слово, со второго этажа послышались душераздирающие кошачьи вопли вперемешку с громкими бессвязными восклицаниями, и сразу же захлопали двери. Потревоженные домочадцы спешили узнать, в чем, собственно, дело.
В гостиной все оказались практически одновременно. Первыми скатились-слетели Марр с Ханом, на ходу переругиваясь каждый на своем языке. За ними появилась зевающая Полли и Сашка с неизменным «Травником» под мышкой. Последним спустился Семен.
