Перед высокой резной дверью Канаги замедлил шаг, развернулся, вынуждая всех остановиться. Окинул строгим взглядом «стройные ряды» подопечных, как полководец — войско перед решающей битвой, а затем распахнул створки, пропуская нас во внутренний двор академии. Вернее, на главную ее площадь, по форме напоминавшую гигантскую звезду.
Лучи-дорожки, посверкивая на солнце разноцветной каменной мозаикой, вели прямиком к башням факультетов, располагавшимся по углам этой звезды, а также к основному учебному корпусу и храму Судьбы. Обычно площадь пустовала, насколько я успела заметить в предыдущие дни, сейчас же, наоборот, оказалась до краев заполнена народом. Похоже, здесь собрались все студенты и преподаватели Эртдора. Хотя, скорее всего, так и было.
Белые, зеленые, красные, синие… — мантии всех цветов, от которых очень быстро начало рябить в глазах.
А в центре этой радужной вакханалии испуганно-восторженной стайкой сгрудились первокурсники в таких же, как у нас, невзрачных, почти бесцветных серых плащах, резко выделявшихся на общем ярком фоне. Новички Эртдора. Им предстояло участвовать в церемонии выбора, получить желанную искру и узнать, наконец, на каком факультете предстоит учиться долгие восемь лет. Чем заниматься всю дальнейшую жизнь.
К этим «избранникам судьбы» и повел нас Канаги.
— Идут… — Смотрите… — Чужаки… — Тоже сегодня выбирают? — Конечно. Предназначение же, — прошелестело в толпе, и неразборчивый, монотонный гул над площадью мгновенно стих, сменившись оглушительной, почти осязаемой тишиной.
Нас изучали со всех сторон, с ног до головы, всех вместе и каждого по отдельности. Тысячи взглядов — испытующих, любопытных, опасливых, настороженно-недоверчивых, а то и вовсе неприязненных. А вот безразличных точно не было. Еще бы, первые иномиряне в стенах Эртдора. Если бы к нам в университет занесло с десяток магов или хотя бы парочку эльфов, я бы, наверное, так же на них пялилась.
Наша четверка поравнялась с «серыми», остановилась. Мы с Сашкой кивнули, здороваясь, Семен оскалился в дружелюбной улыбке, и адепты испуганно прыснули в разные стороны. Одна девушка так спешила, что споткнулась и чуть не упала, хорошо, Сэм успел подхватить ее. Придержал, помог устоять на ногах, и первокурсница замерла, испуганно глядя на него снизу вверх огромными круглыми глазищами. Как кролик на удава, честное слово.
— Не волнуйся, — доверительно наклонился к ней мой приятель. — Я детишками не питаюсь, тем более, такими тощими. Специализируюсь исключительно на дамах… гм… более зрелых, фигуристых. А последнее время у меня вообще исключительно постные дни. Так что расслабься, ребенок. Не съем.
И вот девушке действительно бы успокоиться после таких-то обнадеживающих обещаний, а она вдруг вспыхнула, сердито засверкала из-под ресниц желтыми, как у кошки, глазами и возмущенно выпалила:
— Никакая я не тощая. Сам ты… Ты… — на этом все слова у нее закончились, а Сэм вдруг рассмеялся. Но не обидно, а мягко, как-то ласково что ли. Почти восхищенно.
Окружающие тоже начали улыбаться, облегченно зашевелились. Исчезло сковывавшее всех напряжение.
Сашка весело хихикнула, подмигнула мне, а меня, вопреки всему, вдруг охватило странное беспокойство. Так бывает, когда внезапно чувствуешь на себе чужое внимание. Ощущаешь его физически. Будто кто-то мягко провел подушечками пальцев по позвоночнику сверху вниз. Еще раз. И еще.
Я на секунду замерла, потом медленно обернулась, и не сдержала судорожного вздоха.
Эльф… Тот самый, неправильный.
Он стоял среди адептов своего факультета — вроде бы вместе с ними и, в то же время, чуть в стороне, как бы сам по себе — и его темный с серебряной оторочкой плащ резко контрастировал с белыми, почти ангельскими хламидами соплеменников. Казалось, в стаю утонченных голубей по ошибке угодил могучий черный орел. Стремительный, хищный и очень недобрый, судя по тому, как он на меня смотрел.
А смотрел эльф не отрываясь, не обращая внимания на то, что творится вокруг, словно на площади никого, кроме нас двоих, не было. И столько всего смешалось в его взгляде. Неверие, изумление, темная ярость и еще что-то — глубоко скрытое, почти неуловимое, чему я не могла найти определения.
Я замерла на несколько мгновений, зачарованно наблюдая за сменой эмоций на лице высокородного. Он тоже не двигался. Между нами словно протянулась какая-то незримая нить. А потом к эйру шагнула удивительно красивая эльфийка, мягко дотронулась до локтя, что-то нашептывая, и связывающее нас странное притяжение исчезло.
Я тряхнула головой, сбрасывая оцепенение, и почему-то рассердилась.
Чего он на меня уставился? Что ему нужно? Гадает, почему я здесь, на площади, а не в его комнатах? Так до вечера еще далеко, а в церемонии, в любом случае, обязаны участвовать все адепты академии. Или ему не понравилось, что я не просто студентка, которой можно нагло диктовать свою волю, а иномирянка, и мои права гарантированы особым договором между Землей и Валгосом? Такой вот неприятный сюрприз для всяких… с рождения страдающих тяжелой формой высокородности.
Эльфийка тем временем прильнула к мужчине, даже привстала на цыпочки, почти касаясь губами его уха. Эйр обвил ее за талию и, по-прежнему не сводя с меня глаз, чуть наклонил голову, чтобы лучше слышать, что там соседка ему воркует. А я разозлилась еще больше.
Я сегодня лишь на секунду до него дотронулась, да и то случайно, и он от меня шарахнулся, как от прокаженной, а ее сам хватает за что придется. Конечно, она же не какая-нибудь «неуклюжая человечка», которая только и годится, чтобы пыль протереть. Один раз. Это достойная, абсолютно идеальная представительница ушастого племени, она, наверняка ему все протирает на постоянной так сказать основе. Причем, совершенно добровольно.
Вот пусть и дальше как-нибудь без меня справляются. А если эльф считает, что ему удалось запугать меня своей татушкой и испепелить грозным взглядом, то это он просто еще землян плохо знает.
Нет, я не стала морщиться или демонстративно кривиться, наоборот — расправила плечи, вскинула подбородок и улыбнулась. Широко так, приветливо. А потом еще и рукой эльфу помахала, как старому знакомому. Тот дернулся, как от пощечины, и в этот момент Семен положил ладони мне на плечи, притягивая к себе. Эйр перевел взгляд на Сэма, лицо его на миг потемнело, потом стало абсолютно непроницаемым, будто заледенело, и он резко отвернулся.
