Кевин стал читать.
19.01 — Тара: Это Улоф?
19.04 — Улоф: Да.
19.04 — Тара: Просто хотела убедиться. Встречаемся в половине 11, Бергсхамра? Ровно 20.00.
19.05 — Улоф: Да.
19.05 — Тара: Все, что обычно, плюс минет. Без извращений.
19.06 — Улоф: Жду с нетерпением.
22.02 — Тара: Знаете Повелителя кукол?
22.06 — Улоф: Нет. Кто это?
22.06 — Тара: Неважно. Встречаемся через полчаса.
22.08 — Улоф: в 22.30. Через 22 минуты.
Кевин отложил распечатку.
— И использует этот Улоф телефон с одноразовым номером, который невозможно отследить?
— К сожалению, да. У Тары с Улофом имелся еще один чат, на странице интернет-знакомств. Контора, которой принадлежит сайт, находится за границей, все записи конфиденциальны, и чтобы они предъявили журналы, потребуется постановление суда.
Кевин кивнул.
— Нам известно, что Тара отправила Улофу последнее сообщение, когда смотрела с родителями новости по телевизору, в шесть минут одиннадцатого. Потом она, по словам родителей, ушла спать. А на самом деле — нет.
— Верно. Она оставила на столике прощальное письмо, потом выскользнула из квартиры и после секса спрыгнула с крыши шестиэтажного дома.
— Может быть… Вы проверили камеры видеонаблюдения в центре Бергсхамры?
— Прямо перед твоим приходом звонил Шварц, сказал, что как раз этим и занят.
— Хорошо.
— Тогда идем дальше. — Лассе достал DVD-диск в футляре, снабженном этикеткой. — Вот это видео хорошо бы проверить повнимательнее. Мы его изъяли во время одного из прошлых обысков.
На футляре значилась дата и несколько хэштэгов, среди которых Кевин разобрал #Швеция, #неизвестная и #кукловод.
– “Неизвестная” можно вычеркнуть, — сказал Лассе. — Во всяком случае, сценическое имя у нее было.
Они зашли в отгороженный закуток, так называемый Салон — иронический поклон в сторону настоящих кинотеатров. Звукоизолированное помещение площадью восемь квадратных метров, набитое аппаратурой.
Запах озона здесь был еще сильнее, чем в архиве. Кевин вспомнил, как пахла в его детстве игрушечная трасса с гоночными машинками. Сухой металлический запах от заезженных рельсов и перегретых трансформаторов.
Лассе закрыл дверь, и оба сели за стол.
На стене, над мониторами компьютеров, уже много лет висело увеличенное изображение персонажа из комиксов, Сахарного Конни, с безумной улыбкой и “пузырем”, гласившим: “обрезком железной трубы можно повергнуть к своим ногам весь мир!”
Когда Кевин только-только приступил к службе, он не мог понять, что здесь делает этот рисунок, однако после сотни кошмарных часов за мониторами Сахарный Конни стал его лучшим другом. Сахарный Конни с занесенным над головой обрезком сливной трубы.
Лассе запустил уже приготовленное к просмотру видео.
— Начнем вот с этого. Я звонил тебе как раз, когда его смотрел.
Ролики про изнасилование или с садистским уклоном следователи прокручивали без звука, иначе было просто невыносимо, но Лассе объяснил, что это видео постановочное, и Кевин согласился оставить звук.
Сцена представляла собой выкрашенную белой краской ванную, и Кевин тут же понял, что перед ним девушка, которая называет себя Нова Хорни, хотя в ролике она была на несколько лет моложе.
В руках она держала красную зубную щетку.
Я так люблю большие члены. Так люблю, когда меня трахают. Я хочу, чтобы ты трахнул меня. Хочу, чтобы ты трахнул меня в дырку. Прямо сейчас.
Кевин тут же ощутил знакомую сухость в горле, Глаза защипало. Голос девочки эхом отдавался от кафеля ванной. Руки у нее дрожали, и казалось, что девочке страшно холодно.
На заднем плане, где-то за закрытой дверью ванной, звучала “Металлика” — “Master of Puppets”.
Сквозь музыку вдруг донеслись голоса, потом смех. Кевин остановил запись, отмотал назад, прослушал еще раз.
— У них там вечеринка, — констатировал он.
Лассе кивнул.
Кевин стал искать какие-нибудь детали; он рассматривал все в этой ванной, кроме девочки, которая изображала стоны, не понимая даже, что она делает с собой.
Вот оно.
Кевин остановил запись и увеличил изображение.
На стене в левой части кадра висели рядком полотенца. Под белыми пластиковыми крючками угадывались серые контуры. Камера была сфокусирована не на стене, картинка расплывалась, но Кевин понимал, что там какие-то буквы.
Он прибавил резкости, контрастности, еще увеличил кадр.
— Ну, вот мы и узнали, как зовут эту девушку, — сказал он, когда слово под ближайшим крючком стало можно прочитать.
— Да, там определенно написано “Нова”, — согласился Лассе.
Кевин перевел фокус на соседнее полотенце.
— А на соседнем видишь, что написано?
— Да… “Бьёрн”.
Слова на трех других крючках разобрать не удалось.
Они ненадолго прервались, выпили кофе, который стоял так долго, что приобрел пыльный привкус. Лассе, возвращаясь в Салон, съел второй бутерброд. Кевин не понимал, откуда у шефа берется аппетит.
Нова и Бьёрн. Может быть, семья из пяти человек, подумал он. Или в семье четыре человека, а пятое полотенце — для гостей.
Лассе запустил второе видео, изъятое тогда же, два года назад.
— И что, единственная связь между Повелителем кукол и человеком, у которого изъяли запись, — это что они делились друг с другом роликами? — спросил Кевин.
— Стопроцентной уверенности нет, но все их сетевые контакты сводятся к случаю, когда они обменялись папками. Во время предварительного следствия все запротоколировали, и если следователи правильно систематизировали материал, то Нова появится и в этом видео…
На экране пошла запись.
Ошибки нет: перед ними возникла Нова.
Сначала лицо крупным планом — девушка устанавливала камеру; когда она отступила на пару шагов назад, на экране возникла освещенная спальня. Двуспальная кровать под бившей в глаза лампой, светло-зеленые обои и красноватое ковровое покрытие на полу.
Нова села на кровать, начала раздеваться — и тут Кевин остановил запись.
На ночном столике стояла фотография в рамке — явно свадебная. Красивая светловолосая женщина держит в руках букет, рядом с ней — мужчина, на полголовы выше, коротко стриженый, темноволосый.
Счастливые улыбки.
Кевин увидел, как поразительно похожа Нова на женщину с фотографии. Вот только ее улыбке недостает искренности.
