“Одиннадцатого сентября 2008 года никого не взволновал пожар в деревне на севере Нигерии. Сосед, который бросился в море огня и сумел спасти подвергшуюся изнасилованию и побоям двенадцатилетнюю девочку, наверное, смог бы рассказать об увиденном, но от полученных ожогов он позже скончался”.
Луве отпил вина, быстро перечитал написанное и удалил абзац. Слова были не ее, а его, слова белого мужчины средних лет, неспособного вжиться в то, что пережила она.
Он выключил компьютер, потушил настольную лампу и взглянул на часы.
Было поздно, лил дождь, и все же Луве испытал огромное желание куда-нибудь пойти. Куда угодно.
Может, встретиться с кем-нибудь.
С кем угодно.
Но он ушел в спальню, достал из ящика ночного столика таблетницу.
Пароксетин и снотворное.
А потом открыл упаковку тестогеля
[21].
Они стали бы хуже женщин
Четыре года назад
Войдя, Мерси увидела младшую сестру Блессинг и их папу. Они собирались часа на два уехать в Вудил за покупками.
Парикмахерский салон помещался в прачечной, которая выходила окнами на задний двор, но мама Блессинг устроила все так, что он стал как парикмахерские в Вудиле. На стене, над старинным парикмахерским креслом висело большое зеркало в викторианском стиле. Блессинг подметала пол, а ее мама как раз мыла раковину.
Блессинг обычно помогала принимать клиенток, мыла им волосы, делала укладку, подстригала кончики и относилась ко всему этому чрезвычайно серьезно. Трудно было удержаться от смеха, когда она сделала книксен и преувеличенно-формально пригласила Мерси войти.
Всего несколько лет назад они еще играли в разные профессии. А теперь они взрослеют. Мерси вдруг почувствовала себя по-детски. Блессинг уже учится быть парикмахершей, а она, Мерси, все еще ничего не умеет.
Единственное, что ей хорошо удается — это думать всякие странности.
Мерси уселась в старое кресло, и Блессинг покрутила винт, чтобы опустить спинку.
— Для начала вымоем волосы.
Мерси зажмурилась. Блессинг ополоснула ей волосы теплой водой, вмассировала шампунь медленными мягкими движениями. Стояла тишина, слышно было только, как жужжит вентилятор на потолке; когда лопасти перекрывали солнечный свет, под закрытыми веками мелькали тени. В полудреме Мерси услышала шум едущей по дороге машины. Машина остановилась, мотор заглох, и хлопнули дверцы.
Мерси открыла глаза. Над ней крутился вентилятор, в глазах мельтешило, свет сменялся тенью, и Мерси пришлось зажмуриться. Блессинг смыла шампунь и начала мазать волосы бальзамом, как вдруг в коридоре послышались шаги.
Что-то тяжело лязгнуло о кухонный пол.
Потом простучали тяжелые ботинки.
Блессинг открыла скрежетнувший кран, чтобы промыть волосы, и брызги попали Мерси на шею.
Мерси все еще лежала на спине с несмытым бальзамом, когда в салон вошли трое мужчин.
Камуфляж, ножи, дубинки; у одного с плеча свисал автомат. Все трое широко улыбались.
— Я не стригу мужчин. Пожалуйста, уходите. Уходите сейчас же. — Мама Блессинг крепко сжала ножницы, она держала их, как нож.
У мужчины с автоматом на лбу была рана. Блеснула капля крови, и Мерси поняла, что он прижимался лбом к камню, когда молился, потому что хотел оказаться поближе ко Всевышнему. Он из “Боко харам” и пришел в дом христиан с оружием.
Мерси казалось, что под кожу ей заползли мелкие насекомые. Мурашки.
— Валите отсюда, — прошипела она и шагнула к незваным гостям. — Если вы нас хоть пальцем тронете, я вас убью.
Несколько секунд мужчины молча переглядывались. Потом один из них направил свое внимание на Мерси, подошел к ней, дернул за руку. Она не доставала ему даже до груди и оказалась так близко, что чувствовала запах его пота. Мужчина приставил палец к ее носу и надавил. Так сильно, что Мерси, пошатнувшись, сделала шаг назад и потеряла равновесие.
Было не больно, потому что теперь вообще все было не больно. На мужчину с автоматом бросилась не Мерси, на него бросились ее ненависть и страх, слившиеся в единое существо.
Прими свою злость. Овладей ею. Преврати страх в ненависть.
Ноги обвились вокруг пояса незваного гостя, а зубы впились в плоть. Вкус у него оказался такой же, как запах — едкий от пота и металла; мужчина заорал ей прямо в ухо, но крик резко оборвался.
Мерси не чувствовала боли ни когда он вырывал ей мокрые волосы клочьями, ни когда бил кулаком в лицо и живот, ни когда пинал в грудь, ни когда обрушил на нее удары тяжелой дубинки.
Новые шаги — чмокающий звук: подошвы прилипают к маслянистой жидкости, потом железный скрежет — Мерси что-то надели на голову.
От первого удара по цинковому ведру у нее лопнули барабанные перепонки.
Удар за ударом, снова и снова, пока она не провалилась в темноту.
Когда свет снова ударил в глаза, Мерси лежала на животе, лицом в пол.
Она попыталась вдохнуть, но в горле забулькало. Промежность словно одеревенела, а животу было горячо.
Кто-то подхватил Мерси под руки и поднял. Когда ее посадили на стул, она обнаружила, что она голая и что длинная резаная рана тянется у нее через весь живот, от груди до паха.
Поодаль неподвижно лежало тело Блессинг. Платье задрано на голову, лужа крови растеклась от бедер до лопаток. Мама Блессинг сидела, привалившись к стене возле разбитого зеркала. Голова свесилась, и всю ее покрывали белесые пятна без волос. На месте груди зияли две большие вывороченные раны, а на полу вокруг женщины лежали вороха черных волос, покрытые блестящей бензиновой пленкой.
Резкий запах пороха смешивался с парами бензина. Папа Блессинг смотрел прямо на Мерси, и во лбу у него была дыра от пули. Его руки обнимали маленькое худенькое тело, и Мерси не сразу осознала, что это, наверное, младшая сестра Блессинг.
А потом Мерси со всех сторон окружило море огня.
Когда Мерси снова пришла в себя, первым, что она увидела, было озабоченное лицо отца. Потом — слезы матери и растерянность трехлетних близнецов. Мерси лежала дома, в своей постели; врач зашил рану на животе и обработал ожоги. Он сказал, что Мерси поправится, хотя пара некрасивых шрамов и останется. Голос врача звучал приглушенно и как будто издалека, а когда Мерси заговорила сама, голос эхом загудел у нее в голове. К тому же ей постоянно слышался как будто скрип резиновых шин по асфальту, этот звук отдавался в голове, и если бы врач не дал ей сильное обезболивающее, она бы, наверное, сошла с ума.
Мерси не помнила, как ее изнасиловали, но понимала, что насилие произошло. Что она при этом чувствовала, она не знала.
