Перед ними только что открылся черный разлом. Открылся и испустил из себя злобу.
Сансет-Бич и дом с большим балконом
Фиши
Район высотных домов в Фисксетре выглядел именно так, как помнилось Нове.
Вернуться сюда было все равно что вернуться на место преступления. Когда они проходили мимо дома, в котором она выросла, у нее во рту появился неприятный привкус. Нова подняла глаза на свой балкон и представила себе, что там стоит Юсси — оперся на перила, в руке банка пива, в углу рта — сигарета.
Мерси приобняла ее.
— Как странно, что это именно здесь.
— Может, и не странно. Фиши — дешевое место, хотя и близко к центру. Иметь здесь нору, в общем, практично.
Цветочек снимал квартиру за три дома от высотки, где когда-то жила Нова. Одна из четырех его квартир, разбросанных по всему Стокгольму.
Цветочку и его приятелю, латышу Юрису, перепала возможность снять клип “один на миллион”, и по дороге Цветочек изложил, что это значит.
Один из хакеров, помогавших им устроить так, чтобы легавые не смогли отследить склад в Вестберге, где проходили нелегальные онлайн-трансляции, сумел раскопать личную информацию некоторых клиентов.
Одним из тех, кто дрочил на Нову и Мерси, оказался какой-то влиятельный мужик — не то юрист, не то полицейский, что-то в этом роде.
Хакер нарыл об этой личности много чего и пришел к мысли, что из клиента можно выдоить немало денег.
К тому же он явно положил глаз на Нову и пребывал в уверенности, что это она завела с ним отношения в чате и пообещала, что они с Мерси примут участие в БДСМ-игре, хотя все дело организовал Цветочек. Остальное Цветочек скрывал — сказал только, что у этого человека хата неподалеку от заповедника в Накке, он хочет, чтобы все произошло именно там.
Цветочек расписывал, что Нова и Мерси загребут сотню тысяч, а то и больше.
И, может быть, уже через пару дней смогут удрать из Швеции.
Когда они входили в подъезд, Нова постаралась прогнать плохие воспоминания.
Говорят же: чтобы достичь мечты, надо ее визуализировать. Нова стала представлять себе пальмы, пляжи, красивых людей и себя с Мерси в доме в Сансет-Бич, в доме с большим балконом и видом на лазурное море.
Она видела свое имя на звезде в голливудской Аллее славы.
Цветочек и Юрис курили на кухне, пока Мерси и Нова пытались отдыхать в убогой квартирке. Из мебели в их комнате имелась лишь скрипучая кровать девяностых годов; на ней они и пристроились.
Голые стены напоминали Мерси о первой ночи в бараке для беженцев в Брэкке. Было так тихо, словно всех зверей там, снаружи, погребло под снегом.
— Надо сваливать… — прошептала она Нове, чтобы Цветочек с Юрисом не услышали. — Что-то у меня плохое предчувствие. Если тот мужик полицейский, дело добром не кончится.
— Может, и не полицейский. Цветочек и про юристов трепал, он уже сам не помнит, что несет. Пошли, поболтаем с ними.
Они застали Цветочка и Юриса в разгар какого-то жаркого обсуждения; когда девушки вошли, те замолчали. Кухня оказалась такой же убогой, как спальня, хотя кроме стола здесь имелись еще четыре стула. Жалюзи опущены, на столе бутылка водки, пакет апельсинового сока и несколько бутылок из-под пива.
Юрис взял водку, налил в два стакана, долил апельсиновым соком.
— Я знаю, что у вас и дурь есть, — сказала Нова. — Нам бы расслабиться перед вечером.
Цветочек пожал плечами и выложил на стол пакетик, который Нова тут же сцапала. Мерси опрокинула в себя “отвертку” и поставила стакан перед Юрисом.
Юрис с недовольным видом смешал ей новую порцию. Когда они ехали сюда, Мерси заметила, что он то и дело косится на ее амулет. Она взялась за кожаный шнурок и потрясла украшением. Судя по некоторым татуировкам Юриса, он недолюбливал мусульман.
Юрис закрутил крышечку на пакете с соком, молча глядя на Мерси.
— Ведьмина сила. — Мерси помахала амулетом у него перед носом.
Юрис фыркнул, нижняя челюсть у него напряглась.
Руки у него были толщиной с ее ляжки. Но Мерси не унималась.
— Я исламская ведьма, — объявила она. Пристроила зажигалку под ладонью и высекла огонек. Юрис старался делать вид, что ему все равно.
Горячий язычок лизнул ладонь. Мерси дождалась пощелкивания, влажноватого звука плавящейся кожи. Она знала, с каким звуком горит человеческое тело.
Как горит девочка по имени Блессинг.
Юрис промолчал. Он беспокойно пошевелился, выпил пива и закурил. Цветочек сообразил, что устроила Мерси. Прошло не меньше минуты.
Убийца.
— Прекрати. — Цветочек схватил ее за запястье, пытаясь убрать ладонь от пламени, но Мерси была сильнее.
Сумасшедшая.
— Аллаху акбар, — механически произнесла Мерси, не изменившись в лице, лицо у нее оставалось совершенно расслабленным, рука твердой. Прошло, наверное, минуты две; Мерси могла бы сидеть так сколько угодно, пока вся рука не сгорит.
Нова схватила ее за плечо и попыталась увести, но Мерси не двинулась с места.
— Аллаху акбар.
Юрис сжал кулак и встал из-за стола; несмотря на габариты, двигался он быстро, удар пришелся Мерси прямо по руке, зажигалка отлетела под стол и скользнула дальше в комнату.
Мужчина, стоявший перед ней, был тремя мужчинами из “Боко харам”, он был врачом, укравшим их дом, он был турком, который продает дырявые спасательные жилеты, он был всеми расистами, которые плевали им вслед, он был жирным мужиком, который ломает девичьи руки и сует член в девичьи рты, он был старой стервой, которая загребает себе все деньги, и он был мужчинами, которые убивают котов.
Мужчина, стоявший перед ней, был ими всеми в одном теле.
— Не волнуйтесь, — прошипела Мерси, — я не этой рукой дрочу.
Она опрокинула стул и бросилась на Юриса.
Нарушение богослужения
Квартал Крунуберг
Снег, валивший несколько дней, смыло дождем за какие-нибудь пару часов. По шлему стучало, а к Сититерминалену сырость просочилась под непромокаемую куртку, которую одолжила Кевину Вера. Когда он остановился на красный свет, по спине потекли холодные ручейки.
Утром он проснулся, полный решимости. Позвонил Лассе и сообщил, что едет на работу. Лассе отозвался, что он очень рад и у него для Кевина задание.
Вера обняла его на прощанье.
И сказала: “До вечера”.
Когда Кевин уезжал, ему стало совершенно очевидно, что без Веры он не сумел бы пережить эту неделю. Вера, все понимая, находилась рядом, но не подстраивалась под него, так что они хранили одиночество вдвоем. В их совместной меланхолии было известное очарование.
