И улыбается, как когда она была маленькой.
Они — семья, Джон и Мерси Абиона, и каждый из них родился во время своего пути.
За последние месяцы Мерси пересказала отцу все о том, как переставала быть человеком, унижала себя, а может, и других тоже. И он плакал, сидя в больнице у ее кровати. Время от времени отец напоминал ей, что в том, чтобы упасть, нет ничего постыдного; лежать и не пытаться встать — вот настоящий стыд.
Этот образ показался Мерси немного смешным. В реальности она не стояла и не лежала, она беспомощно сидела в кресле-каталке, которое уже начинало ощущаться как часть тела. Мерси трудно было поверить врачам, когда те говорили, что уже через полгода она сможет вставать.
Нам помогут, мы справимся.
Отец замедлил шаги и указал на причал с яхтами. Мачты торчали, как флагштоки.
— Water… Вода?
Он хорошо выговорил, и Мерси кивнула.
— Да. “Вода”.
— Лодка? — Папа сделал еще одну попытку.
Мерси улыбнулась.
— Да. Или “кораблик”.
Отец поставил кресло у скамейки и сел рядом с Мерси.
Улыбнулся, как когда она была маленькой.
На трех разных корабликах они доберутся до Рунмарё. Первый, до Ваксхольма, отходит через двадцать минут. Отец достал термос с кофе и два бутерброда.
Нова говорила, что в шхерах красиво и безобразно.
До скорого. Береги своего папу.
Я пока посплю, но если тебе станет одиноко, разбуди меня.
Там пятьдесят тысяч островов. По одному на каждое человеческое чувство.
Люди, которые добры друг к другу
Как в кино, июнь 2013 года
В июне солнце вернулось на Тантобергет, как вернулись обитатели садового хозяйства. Старики в желтых резиновых перчатках и семьи с маленькими детьми, жители Сёдермальма, высшая прослойка среднего класса, они расхаживали по липкой грязи в брендовых кроссовках.
На маленьком участке высилась целая гора заплесневелых досок. Себастьян помог ему обновить веранду и эркер. Осталось только покрасить.
Перекрасить дом вместо того, чтобы его сжечь, подумал Кевин и посмотрел на яхтенную стоянку. Почти все морские, кроме старой папиной лодочки. Она так и стояла под чехлом, как напоминание о прежней жизни. Прежней жизни Кевина. Такой же ущербной, как лодка на суше.
В доме было включено радио. Диктор сообщал о взрыве заминированной машины; погибло около пятидесяти человек.
Сейчас его могло заставить заплакать только что-нибудь душещипательное. Милые зверушки, маленькие дети. Люди, которые добры друг к другу. При столковении с вещами ужасными Кевин чувствовал только прохладную пустоту.
Автомобили взрываются каждый день. Подробности не стоит запоминать, потому что их скоро сменит очередной взрыв и очередные подробности.
Вошел Себастьян с двумя бокалами белого вина, сел на ступеньках веранды рядом с ним.
— Не скучаешь по работе? — спросил он.
— Ни по чему я не скучаю.
Заявление об отставке было лучшим событием в его жизни.
Себастьян рассмеялся.
— А по новой работе?
— Побуду пока в отпуске. В доме еще столько дел. — Кевин поставил свой бокал. — Надо убрать хлам до прихода Веры.
Себастьян покачал головой.
— Нет, ты лучше столом займись. Хлам уберу я.
Пока Кевин переодевался и накрывал на стол на веранде, Себастьян прикатил тачку и начал грузить на нее доски.
Кевина поражало, какой он сильный. Себастьян управился за сорок пять минут.
Если бы их жизнь была фильмом, он сидел бы на веранде и смотрел бы, как Себастьян моется и ополаскивает лицо из бочки.
И был бы он, Кевин, Джейком Джилленхолом, а Себастьян был бы Хит Леджер.
