Столько шуму – и всего-то из-за свободного места в поезде! После того, как вся эта пурга улеглась, я подумал, что у случившегося есть и свой плюс: проблема назревшей реформы британских железных дорог теперь оказалась у всех на виду. Никто не спорит, что некоторые рейсы Virgin Trains перегружены и найти свободное место, если не бронировать его заранее, бывает не так-то просто. Но не всегда, а лишь в некоторых случаях – например, на первом после часа пик поезде из Лондона или во время крупных спортивных мероприятий. Мы уже 20 лет пытаемся обсудить с властями регулирование стоимости проезда и ждем не дождемся, когда министры сядут с нами за стол переговоров, особенно по вопросам междугородних рейсов. Саймон Колдер в интервью для The Independent говорит дело: «На некоторых рейсах нужно увеличить стоимость проезда, чтобы справиться со спросом: цены регулируются как в прошлом веке, и пора что-то менять, потому что полупустые поезда в час пик – это позор».
А еще, конечно, требуется обновление парка. Мы закупили 65 новых поездов Azuma, и число посадочных мест на рейсе, который выбрал мистер Корбин, в час пик увеличилось на 28 %. Кроме того, в 21 девятивагонном поезде West Coast мы переделали вагоны первого класса в стандартные и теперь ежедневно перевозили на несколько тысяч человек больше. Но такая популярность поездов лишь подчеркивает, что приватизация железных дорог была правильным делом. После национализации железнодорожный транспорт Британии переживал упадок, качество услуг было ужасным, поезда – плохими, а расписание – нестабильным. А теперь железнодорожный транспорт переживает бум – с тех пор, как мы начали работать с железнодорожной сетью, число пассажиров выросло почти втрое. Приватизация привела к повышению качества услуг, пристальному вниманию к потребностям пассажиров и следованию высоким стандартам во всем. Британский железнодорожный транспорт на сегодня совершенно точно самый безопасный в Европе, если не во всем мире. Поезда стали чище, ходят чаще, а качество услуг как никогда на высоте. Частные компании увеличивают пассажиропоток и расширяют спектр услуг, чтобы удовлетворить растущий спрос.
* * *
Когда разворачивалась вся эта история с «трейнгейтом», я как раз с большим энтузиазмом тренировался – приближалось испытание Virgin Strive Challenge. После драматической истории со спасением Сэма на вершине горы Маттерхорн прошло уже два года, и все это время мы планировали новое приключение. На этот раз я собирался составить компанию Холли, Сэму, моему племяннику Ноа и сотням других путешественников, вместе с которыми мы должны были преодолеть более 2000 километров от подножия Маттерхорна до вершины сицилийской горы Этна. Мы планировали пройти через Итальянские Альпы на севере, на велосипедах доехать до юга Италии, затем вплавь добраться до Сицилии, снова пересесть на велосипеды, уже на горные, и добраться до подножия Этны, пробежать полумарафон к вулкану и, наконец, пешком взобраться на вершину – все это за один месяц, не больше.
Мы рассчитывали собрать полтора миллиона фунта пожертвований в фонд Big Change, чтобы поддержать инновационные проекты, призванные снабдить молодых людей необходимыми инструментами для успеха – в реальной жизни, а не только в учебной аудитории. Эта цель близка сердцу всех моих близких. Нам предстояло непростое в физическом плане испытание, так что тренировался я соответственно. Я преодолевал на велосипеде изматывающие подъемы по крутым холмам соседнего с Некером острова Верджин-Горда, интенсивно занимался плаванием вокруг рифов Некера, а в теннис стал играть по три часа в день. 22 августа я гонял на своем велосипеде по Верджин-Горда и, кажется, был в своей лучшей форме за последние лет десять – я здорово сбросил вес в эти несколько месяцев.
– Сегодня как раз пять лет после пожара на острове, – сказал Сэм, когда мы осматривали первый подъем на Верджин-Горда, готовясь к завтрашней тренировке.
– Ну, время летит, если проводить его весело… но, кажется, этот холм не собирается нас веселить!
Через пару часов, когда я вышел на второй круг, пот лился с меня градом, и тащился я еле-еле. Сумерки незаметно сменились ночью; я так упрямо крутил педали, что даже не обратил внимания, как подкралась темнота. Солнцезащитные очки по-прежнему красовались у меня на носу. А когда я катил вниз по склону по направлению к Леверик-Бэй, то не разглядел лежачего полицейского – этакий искусственный бугорок на дороге – и налетел на него на полной скорости. Следующее, что я помню, – как я лечу через руль прямо на бетонную дорогу.
Я десятки раз оказывался на краю гибели (см. приложение, где приведен полный список таких случаев), но это был первый раз, когда вся жизнь промелькнула у меня перед глазами, – может, потому что старею, а может, потому что стал больше размышлять о прошлом, пока писал эту книгу. Это были размытые, стремительно сменявшие друг друга картинки из разных периодов жизни, начиная с детства и заканчивая недавними днями, и на всех картинках была моя семья. Вот я лазаю по деревьям вместе с сестренками, вот я целую Джоан, нянчу Холли, держу Сэма за руку, обнимаю родителей. С ума сойти, как много всего может произойти за полсекунды. Все чувства обострились. Поразительно, на что способен наш мозг. Конечно, в тот момент мне было не до восхищения возможностями человеческого мозга – летя головой вперед, я думал только об одном: «Вот и все, мне крышка». Я впечатался лицом в бетон, а мой велосипед пролетел вперед и свалился со скалы – только я его и видел.
Я лежал на бетоне, и мне потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что я не умер. Я медленно начал проверять, могу ли я двигаться. Поднять голову я смог. «Что же, я не парализован, уже хорошо», – с облегчением подумал я. Ноги, кажется, тоже двигались. Я поднял правую руку: вроде бы все в порядке. Но, попытавшись шевельнуть левой рукой, я вздрогнул – плечо пронзила острая боль. Я потрогал лицо – на пальцах осталась теплая красная кровь. Оказалось, что основной удар пришелся на плечо и щеку; меня спасло то, что я был в шлеме.
Первой на месте происшествия оказалась Хелен, которая как раз вернулась из отпуска (очень вовремя). Ей стало интересно, кто это растянулся на дороге. Я был ужасно рад, что остался жив, и мое чувство юмора не пострадало.
– Не бойся, я живой! – засмеялся я и тут же скривился от боли. – У тебя все еще есть работа!
Меня уложили на носилки и отправили на остров Некер, а мой велосипед, вернее, то, что от него осталось, подняли со дна ущелья. Глядя на искореженную раму, я подумал, что и сам мог бы очутиться там вместе с ним. Меня подлатали: я здорово ободрал щеку, а ссадины были повсюду – на коленях, на подбородке, на плечах, на грудной клетке. На следующий день я полетел в госпиталь в Майами, чтобы сделать МРТ и рентген. Снимки показали, что у меня сломана скула, трещина в коленной чашечке и порваны связки плеча. Обычно я довольно послушный пациент и не люблю слишком много стонать, но, когда я вернулся на Некер, меня ужасно злила одна вещь.
– Пить чай через соломинку – это же уму непостижимо! – жаловался я.
Я сидел и потягивал чай, а шестилетний ребенок одного из наших гостей с ужасом смотрел на мое окровавленное лицо.
– Ты похож на Человека-слона, – сказал он.
