* * *
В тот сентябрьский день авиационная отрасль изменилась навсегда. Оглядываясь назад, я понимаю, что мы справились с ситуацией как нельзя лучше. А сплоченной работой и Virgin, и других авиакомпаний можно только гордиться: общая беда нас объединила.
Когда мы вернулись в Холланд-парк после теракта, сентябрьское солнце растворилось в хмуром небе, и это полностью отражало наше настроение. Все случилось так внезапно, что я совсем забыл о назначенной на вечер встрече с фотографом, который должен был сделать наши с Уиллом фотопортреты для выставки «Управляющие партнеры» в Национальной портретной галерее. Я почти надеялся, что фотограф тоже о нас забыл, но он объявился, и мы потащились на улицу, чтобы там на лавочке сделать снимки. Мы не спали двое суток, имели крайне унылый и озабоченный вид, поэтому глаза у нас были как у снулых рыбин. У меня где-то валяются те фото, которые тогда отправились в галерею. На них очень хорошо запечатлелись чувства, которые в те черные дни переполняли не только нас, но многих и многих: неуверенность в завтрашнем дне, крайняя степень опустошения, но главное – скорбь.
9 Совет старейшин
В далеком 1968 году я открыл свое первое дело, журнал Student, в знак протеста против войны во Вьетнаме. Вместе со всей редакцией я вышел на октябрьский марш к американскому посольству, расположенному на Гросвенор-сквер. Мы скандировали, обращаясь к президенту США Линдону Джонсону: «Хэй! Хэй! Эл-Би-Джей! Сколько ты убил детей?» Рядом со мной шли Ванесса Редгрейв и Тарик Али. Все было довольно бодро – во всяком случае до того, как полиция не решила нас разогнать и мне не пришлось бежать сломя голову через площадь, уворачиваясь от полицейских дубинок.
Через 35 лет я участвовал в другом историческом шествии против еще одной несправедливой войны. Это была война в Ираке, и мы протестовали против ее разжигателей – американского президента Джорджа Буша и британского премьер-министра Тони Блэра. 15 февраля 2003 года 30 миллионов человек вышли на улицы в 800 городах мира в знак протеста против войны в Ираке, и я был одним из них. Лондонское шествие, в котором участвовал я, началось в двух местах – на Гауэр-стрит и у станции метро Embankment, а затем слилось в единый поток на пути к Гайд-парку: по оценкам BBC, нас было больше миллиона. Среди нас были очень разные люди: от ветеранов различных шествий вроде меня до тех, кто вышел на марш первый раз в жизни. В шествие вливались и дружеские компании, и целые семьи, так что здесь были не только активисты-завсегдатаи. Если сравнивать с выступлениями против войны во Вьетнаме, это шествие было организовано куда лучше и проходило совершенно мирно.
Участников было море, и мы продвигались крайне медленно – то останавливались, то снова начинали движение по лондонским улицам. Шагая вместе с толпой, я вспоминал слова Нельсона Манделы: «Человеческое сострадание нас объединяет – не из жалости или высокомерного покровительства, но как личностей, которые научились обращать общую боль в надежду на будущее».
Отвращение к новой разрушительной войне в тот день просто витало в воздухе. Военная машина тупо перла вперед, хотя войну не поддерживали ни обычные люди, ни мировое сообщество. Как и многие, я изо всех сил пытался сделать хоть что-то, чтобы предотвратить очередную бессмысленную бойню. Я еще помнил первую войну в Персидском заливе в 1990-х, когда от гнева и отчаяния я просто не мог сидеть сложа руки. Тогда мы запустили благотворительные рейсы в Иорданию и организовали доставку медикаментов в Ирак. Саддам Хусейн передал нам женщин, детей и больных заложников – это было одним из самых опасных, но и самых достойных путешествий в моей жизни. Было достаточно задать себе один вопрос: что я могу сделать, чтобы повлиять на происходящее?
* * *
Я думал над этим задолго до того, как в воздухе запахло новой войной. За пару лет до того на острове Некер гостили Билл Гейтс и его прекрасная жена Мелинда: мы решили вместе провести пасхальные каникулы. Я давно восхищался Биллом: его компьютерным гением, а особенно – его отзывчивостью. И я безгранично уважал его за то, как круто он развернул свою жизнь, переключившись с управления Microsoft – компанией, изменившей мир, – на благотворительность.
У Билла очень острый ум и уникальный взгляд на мир. Он быстро вникает в любую мелочь и разбирается во всем на свете – от игр до глобальных проблем здравоохранения. Мелинда тоже невероятно умна. Она рассказывала нам о исследованиях малярии, СПИДа и туберкулеза. Это было ужасно мило – смотреть, как Билл внимательно слушает жену и искренне пытается разобраться. Он сыпал вопросами, что-то записывал, а я порадовался, что встретил еще одного фанатика блокнотов. Билл и сам бывает разговорчивым, но, думаю, он согласился бы со словами Дуга Ларсона: «Мудрость – это награда, которую получаешь, если всю жизнь слушаешь других, когда так хочется высказаться самому».
Пообщавшись с ним, я записал у себя в блокноте: «Никогда не думал, что буду кем-то восхищаться, но надо признать: столького добиться – это обалденно».
Мы с Биллом очень разные, но нас многое роднит – не только то, что у обоих есть и записные, и чековые книжки. Мы устроили веселую охоту на пасхальные яйца, и дети шумно радовались, когда отыскивали сладости, припрятанные нами по всему побережью. А мы болтали о водном спорте, и меня приятно удивило, что Билл, оказывается, участвует в парусных гонках.
– Ходишь под парусом? Я думал, ты весь в компьютерах! – поддел его я.
Впрочем, смеялся я недолго. Отправившись к океану, мы устроили гонку вокруг Британских Виргинских островов, и Билл доказал, что с парусом он на «ты»: тягаться с ним было непросто. Силы оказались примерно равны и на теннисном корте – мы сыграли вничью, взяв по два сета каждый. До победы играть не стали: подружиться важнее, чем потешить дух соперничества.
– Будем считать, что у нас боевая ничья, – предложил я.
Нас объединяло и почтительное отношение к Нельсону Манделе. Ужин нам накрыли прямо на корте, и мы разговаривали о том, как фонд Билла и Мелинды пытается добиться, чтобы благотворительная помощь не оставалась разовыми подачками. Билл рассказал, что знакомство с Манделой перевернуло всю его жизнь, и привел в пример Табо Мбеки, нового президента ЮАР. Мбеки, по его словам, не верил, что антиретровирусная терапия работает против СПИДа, да еще и отказался принять от Билла 50-миллионный грант.
– Мандела научил меня жить, – признался Билл и принялся рассказывать, как встреча с самым уважаемым человеком в мире наставила его, как говорится, на путь истинный, путь совмещения капитализма и благотворительности. И после этого разговора я снова задумался, как бы перебросить мост между этими двумя мирами.
– Как ты с этим справляешься? – спросил я Билла. – Ты же очень практичный человек. Как тебе удается совмещать фонд и Microsoft?
– А я и не совмещаю. Сейчас я в основном занимаюсь благотворительной работой. Не то чтобы я потерял интерес к Microsoft, просто я делаю то, что считаю правильным.
Это было очень созвучно моим мыслям. К концу пасхальных каникул, проведенных с Биллом и Мелиндой, меня переполняло воодушевление. Я хотел последовать их примеру и придумать, как переключиться на помощь людям.
