Наступило 29 ноября, и я отправился в Англию, чтобы посмотреть шоу. Я встретился с детьми, и мы вместе пошли за сцену концертного зала O2 Arena к музыкантам. Когда я снова увидел их вместе, на меня нахлынула ностальгия. «Кит, ты все больше становишься похож на пирата», – засмеялся я. К счастью, шутка его тоже рассмешила. Чарли, как всегда, был невозмутим, Мик по-прежнему ослепительно улыбался во весь рот. А Ронни вспоминал Некер: он недавно провел на острове медовый месяц со своей новой красоткой-женой, и мы пару раз сыграли с ним на бильярде.
– Кажется, лет двадцать прошло с тех пор, как я видел всех вас вместе, – сказал я.
– Сегодня не вечер воспоминаний, Рикки, – ответил Мик.
Когда мы позировали для фото, явственно ощущалось волнение. Наконец мы попрощались, потому что музыкантам было нужно готовиться к выходу на сцену, и я пошел к себе в ложу. Пока группа еще не начала петь, я стоял и глядел вниз на огромную толпу зрителей, и вдруг мне невыносимо захотелось оказаться среди них. Мы пробрались через толпу прямо к сцене как раз вовремя, чтобы увидеть, как Мик в серебристой куртке из змеиной кожи выходит к публике и начинает двигаться в своем неповторимом стиле. Стремительно понеслись «Paint It Black», «Jumpin’ Jack Flash», «Satisfaction» и «It’s Only Rock ’n’ Roll». Хавьер Бардем в соседнем ряду изображал какой-то неистовый танец, а Пенелопа Крус восхищенно за ним наблюдала. После танцев под «The Last Time» я поплелся к своему месту перевести дух, надеясь, что слова песни – «В последний раз» – не окажутся пророческими. Плюхнувшись на задницу, я лишний раз вспомнил старую истину – сидеть на концерте «Роллингов» попросту невозможно!
* * *
Сразу за юбилеем Rolling Stones в 2012 году последовало еще одно музыкальное событие – на этот раз имевшее отношение ко мне самому. К 40-летнему юбилею Virgin Records в 2013 году Академия звукозаписи наградила меня премией «Грэмми» за вклад в развитие музыки – очень мило с ее стороны. На вечеринке в ночь перед церемонией я выступал от имени всех людей, которые помогали создавать нашу компанию. Спустя столько лет снова оказаться в Лос-Анджелесе, среди воротил музыкального бизнеса – это было странное ощущение, и не только потому, что мне пришлось влезть в смокинг. Том Хэнкс сказал, что даже помнит многие наши группы, начиная с 1970-х:
– У ваших альбомов всегда были самые классные обложки!
P. Diddy и Dr. Dre тут же присоединились к комплиментам Virgin Records.
– Наконец-то сюда явился настоящий предприниматель, – сказал Dr. Dre.
– У тебя тоже отлично получается с Beats! – ответил я (вскоре эту свою компанию по производству наушников он продал Apple за три миллиарда долларов).
Это был немного сумасшедший вечер.
А потом он обернулся трагедией. Я боролся со смокингом в своем номере, как вдруг в дверь постучали. Это была полиция. Они попросили меня никуда не выходить, пока они разбираются с происшествием в соседнем номере. Оказалось, что на том же этаже остановилась Уитни Хьюстон. К несчастью, она захлебнулась в собственной ванной. Уитни была неимоверно талантлива, и я знал ее как доброго и дружелюбного человека. Ее трагическая смерть напомнила всем нам, что ни бизнес, ни награды ничего не значат. Нет ничего важнее собственного здоровья и здоровья близких.
Жизнь так коротка, и надо ценить людей, которые сыграли в ней важную роль. И когда кто-то предложил в последний раз собраться всей старой командой Virgin Records, я решил, что момент и вправду подходящий. Когда, если не сейчас? Я отправился в Британию, заранее представляя себе, как мы встретимся после стольких лет. Когда я зашел в небольшое кафе в Ноттинг-Хилл, все остальные уже были там.
– Боже, какие вы все старые, – сказал я.
– С языка снял! – усмехнулся Ник Пауэл, мой лучший друг детства и сооснователь Virgin Records.
После чашечки кофе мы решили пройтись по старым местам. Сначала мы с Ником пролезли в склеп, где начинали работать над журналом Student и где основали Student Advisory Centre. К своему изумлению, на полу возле одной из гробниц я нашел старый рваный лист из журнала.
– Так, ну и кто это подбросил? – спросил я.
Но все меня уверили, что это не специально.
– Здесь не прибирались 40 лет, – тихо смеялся Ник. – Да и мы тоже в свое время не усердствовали.
В качестве директора Национальной школы кино и телевидения Ник занимался замечательной образовательной программой, а до этого спродюсировал несколько оскароносных фильмов, в том числе один из моих любимых – «Жестокая игра» (1992). Было интересно узнать, чем он занимается и что поделывают другие ребята. Я был за них рад – но вовсе не удивился тому, как хорошо у них идут дела.
Мы быстро вошли в прежний ритм. Отправившись к первому магазину Virgin Records в Ноттинг-Хилл, мы обнаружили, что теперь там магазин Holland & Barrett.
– Это не рок-н-ролл, это совсем не рок-н-ролл, – я окинул взглядом витрину с витаминами и пищевыми добавками для здорового питания.
– Хватит ныть, лезь в окно, – ответили мне.
Я принял невинный вид, дождался, когда полицейский пройдет мимо, и безропотно повиновался. Молодой менеджер магазина не особенно восхитился и никак не мог взять в толк, зачем это я лазаю по его пилюлям и протеиновым коктейлям.
– Я бы объяснил, что мы тут делаем, но вы мне все равно не поверите…
За обедом мы перебросились парой шуток с Томом Ньюманом, музыкальным продюсером, который помогал в работе над альбомом «Tubular Bells». Он еще больше стал смахивать на благородного разбойника, но живость ума никуда не делась.
– Помнишь ту песню, которую мы записали в туалете у нас в Manor? – спросил он.
Я застонал.
– Как можно забыть групповой пердеж в сортире?!
Роджер Дин, дизайнер, создавший оригинальный логотип Virgin Records, почти не изменился, а Джон Варном, гений пиара, который придумал для нас столько рекламных кампаний, по-прежнему не лез за словом в карман. Потом мы прогуливались по Вернон-ярд, где располагался наш первый офис, и Стив Льюис, наш заместитель управляющего директора, даже вспомнил, кто в какой комнате сидел.
– У тебя всегда был самый лучший кабинет, Ричард, – улыбнулся он.
– Так ведь и платил за офис я, если уж на то пошло!
Фил Ньюэлл, наш технический директор, мог вспомнить любой, самый пустяковый скандал, как будто все было вчера, а Стивен Нэвин, юрист, который помогал нам (и большей частью успешно) не попадать под суд, уверил нас, что и сейчас, 40 лет спустя, мы за ним как за каменной стеной.
– Было здорово встретиться, – сказал я, когда мы уселись в Маленькой Венеции, чтобы немного выпить. – Через 40 лет надо будет повторить.
– Ричард, я сомневаюсь, что мы столько протянем! – ответил Ник.
Любые встречи старых друзей – странная штука. Даже если ты не видел их много лет – тут же понимаешь, что они, в сущности, совсем не изменились, просто иначе выглядят. Уверен, ребята думали то же самое. Разница только в том, что они-то видели мою рожу в прессе, потому и не слишком мне удивились. Будем ли мы теперь видеться чаще? Не думаю: жизнь нас разбросала, постоянно оглядываться на прошлое нет смысла. Но я рад, что спустя столько лет мы остаемся друзьями и что нам по-прежнему хорошо друг с другом.
