Если я поглядываю в сторону других компаний, не входящих в Virgin, значит ли это, что я меньше интересуюсь своим собственным брендом? Вовсе нет. Когда я писал «Теряя невинность», мы все еще боролись за выживание, и книга описывала все наши битвы. Прошло двадцать лет, и позволить Virgin Group пойти ко дну – это было бы с моей стороны чрезвычайно глупо: мы построили надежнейший бренд, с которым можно продолжать игру. Теперь у меня есть больше свободного времени, и я могу высказываться о различных проблемах, которые меня волнуют, – более того, я призываю и других поступать так же. Однако меня немного смущает, что Virgin утрачивает вкус к риску. Теперь, впервые за все время, у нас появились ресурсы для долгосрочных проектов. Мы можем заняться строительством гостиниц, круизных кораблей и космолетов – всем тем, что окупится только через несколько лет. Нам больше не требуется каждую неделю продавать столько-то музыкальных записей, чтобы свести баланс, и не нужно за полтора месяца запускать новую авиакомпанию, только чтобы остаться в бизнесе. Зато теперь жизненно важно сохранять тот юношеский задор, который сопровождал меня в самом начале. Нельзя впадать в самодовольство, надо оставаться таким же легким на подъем и так же быстро реагировать на открывающиеся возможности. Есть опасность, что без меня Virgin станет слишком благоразумной, разучится рисковать. Мне как основателю компании рисковать проще. А гендиректору или члену совета директоров – сложнее: они-то играют чужими деньгами. Но я совершенно уверен: здоровый авантюризм, на котором стоит Virgin, – это нечто глубинное, где-то рядом с бизнес-интуицией. С разумной стратегией инвестирования и отличной командой мы обречены на дальнейший успех, но только если сами не будем прятать голову в песок.
* * *
Когда мы готовились к публичному размещению акций Virgin Money, такие же планы вынашивала и Virgin America. И если для первой компании камнем преткновения стала Шотландия, то у второй сложности возникли во втором по величине штате США – Техасе.
Когда в декабре 2010 года мы впервые заявились в Даллас на открытие наших рейсов из Лос-Анджелеса, я напялил кожаные штаны, сапоги со шпорами и ковбойскую шляпу и погнал впереди себя техасских коров лонгхорнов. Немного потренировавшись, я управлялся со стадом не хуже короля вестернов Джона Уэйна (по крайней мере мне так казалось).
– Такого Даллас еще не видел, – сказал мне управляющий аэропортом.
Это прозвучало двусмысленно.
– Не знаю, что вы имели в виду, – улыбнулся я, – но сочту это за комплимент.
Меня – по-прежнему в ковбойской шляпе – представили Вилли Нельсону, который только-только вышел из-под ареста: его взяли за марихуану, найденную в его гастрольном автобусе. Тем же вечером он выступал в Оперном театре Далласа на нашей вечеринке «Освободите Вилли!», а до этого пригласил меня к себе в автобус. Скажем так: к началу его выступления мы оба были совсем-совсем на расслабоне!
Работать в аэропорту Форт-Уэрт было здорово, но мы хотели летать и через Лав-Филд – аэропорт, расположенный в деловом центре города: это было бы удобнее для бизнес-пассажиров. Но Лав-Филд был долгие годы закрыт для коммерческих авиакомпаний. В 1979 году была принята поправка Райта, строго ограничивающая воздушный трафик в Лав-Филд. Благодаря этой поправке местная компания Southwest Airlines фактически получила монополию. Конкуренции не было, выбора не было, и клиентов быстро принялись грабить. За пять лет стоимость билетов выросла на 37 % – крупнейшее повышение цен для аэропорта таких размеров.
Когда в октябре 2014 года поправка Райта была отменена, мы воспользовались возможностью вернуть честную конкуренцию на рынок. Мы не так уж много просили – всего два посадочных выхода. Мы получили одобрение министерства юстиции, но если бы все было так просто! Впрочем, в авиационной отрасли так всегда. Компания Southwest хотела сохранить свою монополию – и, будучи местной компанией, она обладала огромным влиянием. Чтобы ее обойти, мы разработали план, как застать Даллас врасплох: внезапный десант и пресс-конференция. Я примчался с Некера и тут же радостно ввязался в кулуарные политические дебаты о контроле над терминалами. Мы начали продавать билеты во все пункты назначения, куда мы планировали летать: от Нью-Йорка и Вашингтона до Сан-Франциско и Лос-Анджелеса. Конечно, у нас так и не было стояночных мест, но разве это могло нас остановить? Наше безумное мероприятие превратилось в нечто среднее между политическим митингом и вечеринкой, да еще и совпало с Синко де Майо – мексиканским национальным праздником, который отмечают и здесь, в Техасе. В итоге нашу петицию в поддержку конкуренции на свободном рынке подписали больше 28 тысяч человек. Послание нашло адресатов.
Впрочем, радовались не все. Дженнифер Гейтс, чуть ли не главная в городском совете Далласа, прислала нам электронное письмо, сообщив, что она в ужасе, особенно от моего поведения на вечеринке: «Должна вам сказать, что я потрясена сегодняшними новостями. По мнению Virgin, доступ к терминалам аэропорта можно получить при помощи текилы и скачущего по головам Брэнсона. Такой подход умаляет важность решения, которое, как я считаю, должно приниматься с учетом наших юридических рекомендаций и интересов всего Далласа».
Я ответил ужасно любезно, напомнив ей, что она не видит всей картины: «Очень сожалею, если сообщения о нашем вчерашнем мероприятии – равно как и о том факте, что я скакал по головам, – вас задели, – писал я. – Это была обычная вечеринка для наших сторонников, а мы всего лишь рассказали школе KIPP Далласа, что в первый же день продаж в Лав-Филд мы собрали 55 тысяч долларов на их школьные экскурсии. Я спросил у наших гостей, отметить ли это событие выпивкой, и все (ничего удивительного) согласились. Точно так же 30 лет назад поступил Херб Келлехер, основатель Southwest Airlines: именно он научил нас, как повысить уровень конкуренции и снизить стоимость билетов. Мы хотели привлечь внимание и, надеюсь, выбрали для этого способ, который заставил людей улыбнуться. У меня и в мыслях не было кого-то обижать. Я очень сожалею, если кого-то оскорбил. Мы уважаем городское управление и надеемся, что нам дадут возможность предоставлять услуги пассажирам Далласа по более низким ценам и создать хотя бы небольшую конкуренцию на рынке».
В кулуарах влиятельные местные лоббисты давили на городское руководство. Мы защищались с юмором: в день принятия решения городским советом Далласа мы распространили ироническое любовное письмо, которое я написал для Лав-Филд. Видео, в котором я тосковал из-за своей неразделенной любви, разлетелось невероятно быстро:
«Моя дражайшая Лав-Филд! С тех самых пор, как я узнал, что у нас с тобой есть шанс, я думаю только о тебе. Мой соперник хочет, чтобы ты принадлежала только ему. Я же предлагаю потягаться за твою любовь. Нет, я требую этого. В конце концов, ни у кого не должно быть монополии на твою любовь. Мои молодые, но зрелые самолеты тоскуют по твоим взлетным полосам. Ты заставляешь мою душу парить высоко-высоко, а цены – опускаться низко-низко. Ты заняла место у окна к моему сердцу, милая. Пришло время отправить нашу любовь в полет, невзирая на то, как сильно нас хотят разлучить.
Твой возлюбленный Ричард»
На следующий день под общественным давлением, а также благодаря блестящей работе нашей команды и здравому смыслу властей мы наконец заполучили свои стояночные места. Я был счастлив, что наши усилия по завоеванию сердец и умов публики не пропали впустую. Это лишний раз доказывает, что одних сухих фактов недостаточно, чтобы склонить чашу весов в вашу пользу. А вот отличная история – если вам хватит обаяния и здорового нахальства – может все перевернуть.
