Как правило, тексты книги представляют мужскую точку зрения на плотское наслаждение, но порой слово берут женщины, как в жемчужине сборника — «Школе девушек». Взгляд на плотские наслаждения настолько близок к тому, что можно почерпнуть из архивных документов Сомерсета, что невольно возникает вопрос: быть может, в те времена существовала особая эротическая культура, охватывавшая самые широкие слои населения? В нее были вовлечены и крестьяне, и горожане, и аристократы, причем эта культура существовала в противовес установке на подавление плотских желаний, исповедуемой как английскими пуританами, так и французскими наставлениями для проповедников.
Поэты воспевают прелести женского тела без какого-либо стеснения; они призывают насладиться радостями телесной любви. Теофиль де Вио в своем «Парнасе» пишет:
Какая сладость — созерцать тугие ягодицы,
Румяное лоно, отважный передок,
Что сгорает от жажды сражения и
с грациозной улыбкой
Зовет возбужденный член к ласкам.
Он поэтически описывает собственно оргазм:
Когда же добьюсь я победы и пролью
в заветную щель
Хрустальный цветок беловатый,
Так, что цветок зарумянится
И надолго останется в памяти то наслаждение?
Основная цель мужчины в соитии — проникновение вглубь, в классической позиции сверху женщины. В «Академии дам» (ок. 1680)
[177] Туллия и Октавия воздают ей хвалу: «Скажи мне, — говорит Октавия, — есть ли что-нибудь слаще, чем лежать под любовником и чувствовать, как почти задыхаешься под тяжестью его тела? Ах, как это сладко, Туллия, когда любовники как бы умирают одновременно и тут же возрождаются! Те, кто предпочитает ласки сзади, наслаждаются сами, но те, кто предается ласкам спереди, вкушают совместное наслаждение». Здесь четко выражено неприятие анального полового акта. Туллия рассказывает, как в Италии любовник предложил ей проникновение сзади: «Никогда еще в меня не входил такой злой гость, я почувствовала нестерпимую боль!» Она закричала, и любовник сменил стратегию. «Он утвердился в своем обычном месте и наполнил меня манной небесной, что в тысячу раз слаще нектара Богов». Однако «игра по-флорентийски» — название, возникшее от убеждения, что итальянцы «весьма склонны входить через заднюю дверь», — не отвергается абсолютно. Та же Туллия описывает более приятный случай: «Он играл своим членом с моими ягодицами и то вводил, то вынимал его, отчего я испытала сладкий зуд». Быть может, это чувственное удовольствие связано с частым использованием клистира? Однако нравственные доводы отвергают наслаждение сзади. Все та же Туллия утверждает, что это «нечистое удовольствие», потому что оно не дает зачать человека, а «грязное сладострастие», которое как бы убивает еще не рожденного ребенка. Авторы эротических текстов охотно говорят о наслаждении, но как об условии наиболее благоприятного зачатия; здесь они следуют медицинским представлениям эпохи. Кроме того, «глубины заднего прохода» не слишком приятно пахнут, и те, кто любят анальный акт, просто «хотят насытить сладострастный аппетит», так как, по мнению Туллии, «вход сзади более узок, чем вход спереди, а у итальянок и испанок влагалище гораздо шире нашего»
[178].
Мужская сексуальная мораль очень ярко представлена у Клода де Шовиньи, барона де Бло-Леглиза, приближенного Гастона Орлеанского. Он родился в 1605 и умер в 1655 году. Он прославился как распутник и вольнодумец во всех смыслах этих слов: многочисленные враги рассказывали о его дебошах и о его атеизме. Он пренебрегал всеми упреками, отрицал бессмертие души и существование рая. В одной из песенок 1643 года он вывалял в грязи Анну Австрийскую, по слухам, любовницу первого министра — Мазарини.
Мазарини — славный парень,
Не простаивают даром
У него мудя.
Когда ими потрясает,
Он корону сотрясает,
Только говорят,
Что испанке то не мило —
Сицилиец наш, педрило,
Любит в зад совать.
И ее досада гложет,
Что она его не может
В задницу послать.
В 1652 году он решил извиниться и не нашел ничего лучше, как обратиться к оскорбленной королеве со следующими стихами:
Увы, ославили меня!
Вы не сердитесь, бога ради!
Ваш зад почтение внушает,
Ваш передок огнем пылает,
Увы, ославили меня!
Е…итесь спереди и сзади,
И не сердитесь на меня!
Он не пощадил в стихах даже своего покровителя, чьи гомосексуальные наклонности были известны всем. Однако Гастон Орлеанский защитил его, и барон де Бло смог спокойно умереть в своей кровати, яростно высказав напоследок в нескольких стихотворениях свой жизненный принцип:
Что до меня — ем, пью, пою,
Имею все, что попадется. (1648)
Знаю я, что счастлив тот,
Кто е…тся, ест и пьет. (1650)
У Господа хочу просить
Лишь одного:
Е…ться, пить,
И в зад е…,
И ни во что не верить…
И быстрой смертью,
Быстрой смертью
Умереть.
И, наконец, последняя насмешка:
Нам надо в Рай попасть,
Где каждый поимеет ангелочка,
Их передок благоухает как цветок
[179].
Пить, есть и совокупляться — вот в чем видит он главное наслаждение жизни, не считая удовольствия ходить по лезвию бритвы, так как высказывания барона де Бло вполне могли стоить ему жизни: кроме всего прочего, он нападал на Мазарини и называл королеву шлюхой. Другие — что знатные, что простолюдины — часто попадали на костер и за меньшие прегрешения.
Эротическая литература была, как правило, мужской и ценила «мужское острие любви», но она признала за слабым полом право получать наслаждение в сексе. В текстах встречается почти столько же слов, обозначающих части тела женщины (200), сколько обозначающих части тела мужчины (около 250). Для обозначения полового акта используется 300 глаголов или словосочетаний. Мужчина вооружен природным ножом, флейтой, молотом, цимбалами вожделения, мячиками, ядрами Венеры, яйцами, шарами; он скачет, бьется, трет сало, берет, рушит, трясет. Он овладевает кольцом, лавочкой, костром, пламенем, киской, склоном, хрустальным цветком, лакомым кусочком, естеством, чудесным дворцом, маленькой дырочкой, мышиной норкой, темным раем возлюбленной. Чаще всего употребляются слова «член» (vit), «передок» (con) и «е…ть» (foutre) — «проникать пенисом во влагалище с немедленным семяизвержением». Удовольствие, получаемое мужчиной, часто осмысляется как быстрое; у его партнерши оно тянется дольше и способы его получения более разнообразны. Женам советуют найти себе скромного любовника и с ним достигать полного удовольствия, ведь то, что делают с мужем, — это супружеский долг, и он не настолько приятен. Можно подумать, что писатели-мужчины потому проповедуют двойной стандарт, что для них его существование еще выгоднее, чем для слабого пола. Но они говорят со знанием дела и о женских потребностях. Толстуха Марион, описанная в одном анонимном стихотворении, напоминает реальную Мэри Комб из Сомерсета. Она повсюду ищет фаллос, а когда находит, говорит всем о своей радости:
