Книга Оргазм, или Любовные утехи на Западе. История наслаждения с XVI века до наших дней, страница 52. Автор книги Робер Мюшембле

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Оргазм, или Любовные утехи на Западе. История наслаждения с XVI века до наших дней»

Cтраница 52
НАУКА И ИСКУССТВО ВЫРАЖАТЬ «Я»

Сентиментализм XVIII века открывает широкий путь развитию автобиографической прозы. «Исповедь» Жана Жака Руссо, законченная в 1771 году и опубликованная посмертно между 1781 и 1788 годами, стала образцом рассказа о себе [280]. Разумеется, автобиографии писали и раньше, в частности в Англии, но на пути авторов возникало упорное сопротивление тех христианских мыслителей, которые видели в рассказе о себе недопустимый нарциссизм, отвращающий от пути спасения. Книги о правилах хорошего тона шли в том же направлении, предписывая скрывать чувства и страсти под маской вежливой сдержанности. Слишком откровенные проявления тела или души не допускались. Заглядывать внутрь себя считалось дурным тоном, а потому в хорошем обществе не приветствовались разговоры о мечтах и грезах [281]. Вот почему «я» так тяжело пробивает себе путь и поначалу существует в вызывающей форме рассказов проституток или подмастерьев-развратников, а также демонических уголовников. Читатель не может оторваться от приключений человека, ничем не похожего на него, но при этом постепенно учится лучше постигать собственную индивидуальность. Шлюхи, пьяницы и порочные подмастерья

Биографии преступников представляют собой весьма популярный литературный жанр, особенно ценимый в Англии. В таких биографиях чаще всего фигурируют падшие женщины и недостойные подмастерья — ленивые и порочные. Хогарт уловил особенности этого жанра и создал в 1747 году цикл гравюр «Прилежание и ленность». На них работящий подмастерье женится на дочери хозяина и становится в конце концов мэром Лондона, а лентяй растрачивает время попусту, не следует законам, принятым в обществе, и попадает на виселицу в Тайберне. Даже если поначалу он честен, влияние дурных людей, в частности встречи со шлюхой, ведут его к окончательному падению — сначала к пьянству, а потом к преступлениям. Роковая женщина-совратительница описана как сильная и независимая, живущая без мужской опеки. Ее образ во всем противоположен добродетельной, чистой, скромной и покорной, любящей супруге и матери из романтических повествований. Образцом роковой женщины может служить Мэри Янг, чье дурное влияние завело даже закоренелых преступников еще дальше по пути падения. В «Истории примечательной жизни Джона Шеппарда», знаменитого бандита, дважды бежавшего из Ньюгейта в 1724 году, несчастный герой встречает Элизабет Лайон, после чего бежит от доброго хозяина и постепенно превращается в грубое животное. Он следует лишь зову своих желаний. Живет, «как собака в собственной блевотине», и после второго побега из тюрьмы его легко находят [282].

К 1700 году в Лондоне 20 тысяч подмастерьев и огромное количество проституток — более 10 тысяч. И те и другие совершенно необходимы обществу: первые — для экономического развития, вторые — для удовлетворения потребностей мужчин-самцов всех социальных слоев. Но и в тех и в других обществу видится опасность. Страх перед венерическими болезнями охватывает всех. И даже самые целомудренные супруги могут заразиться от мужей, посещающих бордели. Кроме того, уличные девки внушают страх, так как им нечего терять и они истеричны, грубы и невоздержанны на язык. Что касается молодых работников, то общеизвестно, что в их среде царит профессиональная солидарность и они всегда готовы выйти из повиновения и нарушить «Великий закон подчинения» — так назвал свое произведение (1724) Даниэль Дефо, подчеркнувший непокорный и разгульный характер жизни подмастерьев. По его совету Сэмюэль Ричардсон написал в 1734 году «Карманную книгу Подмастерья», где говорится, что подмастерьям не следует ни ходить к падшим женщинам, ни жениться. Поднимается целая волна подобных сочинений, и все они настаивают, что молодежь должна быть защищена от дурного влияния, что окружение, в котором живут молодые люди, должно быть здоровым, что необходима строгая дисциплина регулярного обучения ремеслу. За этими требованиями можно разглядеть подлинные социальные проблемы Лондона того времени. К специфике населения города можно отнести то, что в нем было очень много холостых работников, пришедших из других краев и часто переезжающих с места на место. Две трети лондонских преступников, приговоренных к повешению, родились вне стен города. Отсюда особый страх современников перед низшими классами, склонными, как считалось, к анархии, пьянству и воровству. Демограф Томас Шорт, утверждавший в 1750 году без каких бы то ни было оснований, что население Лондона уменьшается, считал, что экономическая экспансия города-метрополии нравственно пагубна: бедняки мертвецки напиваются джином, а богачи живут в развратном бездельи [283].

Под завесой рассуждений о нравственной чистоте сельской жизни и порочности жизни городской скрывается истинная проблема, и она касается места молодых в большом городе. Бесконечно тянется череда людей, вырванных из привычных мест; законы рынка подчас обрекают приезжих на нищету и толкают юношей к пьянству и воровству, а девушек — к торговле своими прелестями. Образуется как бы двойной резерв работников — для труда и для наслаждений, и весьма примечательно, что теперь они часто оказываются в одном символическом ряду. Господствующая мораль заставляет подростков жить в нравственных оковах, если они хотят преуспеть в будущем. Они должны воздерживаться от какой-либо сексуальной жизни, законной или незаконной. И даже такой выход, как содомия или мастурбация, им запрещен. Участь девушек еще тяжелее. Как правило, они нанимаются в служанки и могут в будущем стать добродетельными и любящими супругами, если только им удастся устоять перед натиском хозяев и слуг-мужчин. Если они сдаются — их выбрасывают на улицу, и им остается лишь пополнить ряды проституток. Если в деревне коллективное давление заставило бы соблазнителя жениться на забеременевшей от него девушке, то в городе у нее нет защиты. Так из нормального экономического кругооборота оказываются исключены две группы людей обоих полов. Они оказываются на обочине общества. Порочные подмастерья, кусающие руку вскормившего их мастера, и падшие женщины вызывают скрытый страх у людей обеспеченных и благонамеренных. Надо сказать, что проститутки, нарочно заражающие джентльмена венерической болезнью, существовали не только в мужском воображении.

Неудивительно, что многие метафоры, обозначающие большие европейские города, связаны с образом адской бездны, полной всевозможных пороков, или же гигантской матки, поглощающей людей. Старый ужас перед безудержной сексуальностью женщин находит свое отражение в образе города-чудовища. Все буквально одержимы темой тела, как индивидуального, так и коллективного. В Англии она появляется у Дефо, Свифта, Смоллета, Стерна, Филдинга, Ричардсона и у многих других писателей, а также в гравюрах и рисунках Хогарта. Дефо призывает чуму очистить Лондон от населяющих его ужасных организмов. Высокая городская смертность вызывает страх и отвращение. В 1721 году в трактате «Своевременные размышления о нечестивом и опасном обычае хоронить в церквах или в церковной ограде» Томас Льюис призывает отныне не хоронить людей в церквах и внутри церковной ограды. О том же говорят и в Париже. Но как только в 1776 году было принято решение о переносе кладбищ за городские стены, начались бунты. Низшие классы имели свою точку зрения на этот вопрос и хотели, чтобы усопшие родственники оставались рядом с ними [284].

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация