В XIX веке Париж и Лондон накрыты целыми волнами проституции. Английская столица в 1801 году насчитывала более 900 тысяч жителей, а к 1901 году это количество увеличилось до 4 миллионов 500 тысяч. При этом, по разным свидетельствам, в городе было 80–120 тысяч проституток. Полиция разделяла их на три группы: хорошо одетые пансионерки борделя, те, кто ходит на панель, и, наконец, профессионалки низшей категории, которых называли «мотт» (motts). Этимология слова не вполне ясна. Некоторые считают, что так на арго называется влагалище, другие — что оно происходит от слова «бабочка» (moth), что указывает одновременно и на яркость внешнего вида, и на краткость жизни. Доктор Тейт, один из экспертов в этой области, утверждал, что у таких проституток примерно через год начинается необратимый физический упадок, а через три года ни одну из них нельзя узнать. И уровень смертности у них невероятно высок. Основные опасности, угрожающие их здоровью, — беременность и болезни. В Темзу сбрасываются тысячи трупов младенцев, некоторые проститутки решаются взять на себя заботу о судьбе ребенка и отдают его на воспитание в деревню. Лишь самые красивые и самые умные, обладающие какими-то дополнительными талантами, например умением петь, могут добиться чуть лучшей участи и стать содержанками богатого господина. Такое случается гораздо реже, чем принято считать, и когорты отверженных предоставляют свои услуги всем желающим. По крайней мере, полиция не преследует их слишком интенсивно. «Бобби», появившиеся в Лондоне в 1829 году, относятся к проституткам снисходительно, хотя и не афишируют этого. В 1837 году задержаны лишь 3103 проститутки, в 1841–9409, причем половина задержанных принадлежала к «мотт». Несмотря на настоятельные призывы активнее бороться с «великим общественным злом», такая сдержанная позиция полицейских не изменилась на протяжении всего правления королевы Виктории. Общественное мнение в целом не требовало ужесточения мер, так как считалось, что каждый сам может решать, пользоваться ли ему продажной любовью. Только лиги нравственности и Гладстон пытались увести падших девушек с улицы и дать им возможность вернуться к нормальной жизни. Но результаты были обескураживающие. Все усилия Гладстона привели к успеху лишь в каких-нибудь 10–12 случаях за три года
[359]. Причина провала крылась в том, что нельзя было искоренить проституцию, покуда она выполняла общественную роль первостепенной важности. Всеобщая снисходительность и со стороны населения, и со стороны властей объяснялась необходимостью сохранить проституцию как необходимой выход подавленной сексуальности. Весь предшествующий век в Лондоне, как и в Париже, существовали путеводители по этому смутному миру. «Карманная книга мужских удовольствий» — это одновременно порнографическое по стилю произведение и настоящий каталог товаров. Так, например, за гинею любитель может воспользоваться услугами мисс Мертон, чьи «двойные холмы» мягки и упруги. Описания физических данных подчеркивают в первую очередь рост, силу и энергию дам и обещают незабываемое наслаждение. Кроме того, делаются примечания по поводу груди, волос и ног — сами эти слова уже могут довести викторианского мужчину до крайней степени возбуждения. Воображение писателей, авторов таких путеводителей, иногда заводит их далеко, и они пишут о «мясном рынке на французский манер» или о «монастыре», где монашки умеют петь, играть на пианино, танцевать и играть в карты
[360].
Работа Алена Корбена о «девушках на ночь» позволяет оценить глубину вопроса применительно к Франции. Александр-Жан-Батист Паран-Дюшатле задал тон подобным исследованиям, очень подробно изучив проституцию начала века. Он различает проституток «в номерах», «по билету», «солдатских шлюх», «уличных» и «каменщиц, или женщин с пустыря», которых можно сопоставить с лондонскими «мотт». Все они «незнатного» социального происхождения, и всем пришлось пройти путь падения через бесчинства и разгул
[361]. Так низко пасть могут лишь женщины определенного сорта, что подразумевает, что добродетельные буржуазные супруги — это особы совершенно иного рода. Проституция и необходима, и опасна. Следует прятать ее от глаз почтенных людей и постоянно контролировать. Автор представляет себе надзор за проститутками следующим образом: в течение жизни они проходят по четырем закрытым помещениям: дом терпимости, больница, тюрьма и, предположительно, приют или исправительное заведение. С места на место проститутку перевозят в закрытой повозке
[362]. Таким образом она будет под присмотром и получит наказание, следуя тюремной идеологии века
[363]. Такая система стремится сконцентрировать порок в домах терпимости под присмотром властей. Позже речи о необходимости регламентировать проституцию будут окрашены в более тревожные тона. К 1871 году Максим дю Кан говорит о том, что социальное тело Второй Империи заражено своего рода плесенью, поднимающейся из подвалов. Он напоминает о том, что в Париже 12 тысяч проституток — целая армия, подобная той, что в это же время захватила Лондон. Наиболее пессимистичные эксперты боятся, что волна шлюх перельется за пределы выделенных для них кварталов и произойдет настоящее завоевание Парижа, как из-за обилия «неорганизованных» проституток, так и потому, что «можно купить любую добродетель». Суровые блюстители нравственности Третьей Республики используют подобные страхи для того, чтобы жестоко преследовать любые внебрачные связи. В 1872 году доктор Омо предлагает составить список всех девушек, живущих на содержании, так как считает их переодетыми профессионалками. Доктор Бертильон берется доказать, что начинать половую жизнь до 20 лет невероятно опасно для здоровья. Официальные документы свидетельствуют о том, что число «неорганизованных» девушек легкого поведения быстро растет, и к 1890–1900-м годам они занимают существенное место в мире продажной любви. Так становится очевиден крах системы регламентирования проституции
[364].
