Для того чтобы победить всеобщую враждебность, гомосексуалисты начинают выпускать множество книг, где рассказывают о своем положении в обществе. Они пытаются придать респектабельность своей особости, употребляя новые термины, такие как «сексуальная инверсия», «третий пол» или «уранизм». Последний из упомянутых терминов придумал в 1860-е годы Карл Генрих Ульрих, желая обозначить им «женскую душу в мужском теле», — эта тема завладела художественной литературой эпохи
[403]. Однополая любовь процветала в университетах и «общественных школах», где порой учителя и воспитатели поощряли ее. Студенты и профессора Оксфорда и Кембриджа жили в изоляции от остального населения, в сугубо мужском и юношеском коллективе. Они читали греческих авторов, в частности Платона, воспевавшего любовь мужчины к мужчине или к мальчику, и это снимало с них чувство вины за собственные пристрастия. Во второй половине правления Виктории состоялось несколько громких процессов, широко освещенных в прессе. Речь идет о трансвестизме Бултона и Парка (процесс 1870 года), о скандале на Кливленд-стрит (1889)
[404] и о трех процессах по делу Оскара Уайльда, бывшего студента Оксфорда (1895). Все эти процессы свидетельствовали о том, что в глазах общества гомосексуализм вызывает порицание и дурно пахнет.
Лесбиянки не сталкивались со столь сильной враждебностью окружающих. как гомосексуалисты-мужчины, тем не менее в начале XIX века Паран-Дюшатле пишет, что «трибады достигли самой последней глубины падения, какой только может достичь человек», а в 1824 году содержательницам публичных домов было официально предписано «не допускать, чтобы девушки ложились в постель друг к другу». Однако строгости тут же смягчились. Большие писатели, такие как Бальзак, Мюссе, Бодлер, Пьер Луис, Золя, много пишут о лесбиянках. Врачей это явление не слишком увлекает, их интересуют только случаи ненормально увеличенного клитора, который порождал всякие фантастические представления у медиков XVI–XVII веков. Мужчины занимают по отношению к женской однополой любви или позицию подглядывающего, или позицию оскорбленного самца. Первых возбуждает образ переплетенных женских тел. Вторым кажется, что само их мужское достоинство и способность доставлять женщине удовольствие поставлены под сомнение. «Женщина, способная удовлетворить сама себя без мужчины, скоро сможет вообще обходиться без мужской любви», — утверждает доктор Шевалье. В подпольной литературе такой женщиной предстает «Графиня Гамиани». С 1833 по 1930 год это произведение выдержало 44 издания. Героиня была ложно отождествлена в одном памфлете с Жорж Санд, «полковницей трибад». От издания к изданию образ обогащался, и к началу ХХ века героиня превратилась в ненасытное животное. Рассказывалось, что смертельная ненависть к мужчинам возникла у нее после того, как ее избили и изнасиловали монахи. О существовании подобных женщин, но не в таких ярких красках, рассказывает и Крафт-Эбинг, а 14 дел, найденных в судебных архивах, также касаются сексуальной эмансипации осужденных. 13 из них возбуждены после 1910 года, осужденные — обычно девушки из городской среды: содержанки, официантки недорогих заведений, проститутки
[405].
Другим признаком того, что «извращения» стали восприниматься как более обыденное явление, стала работа Крафт-Эбинга, знаменитого автора «Сексуальной психопатии» (1886). В 1890 году он описал модель поведения садистов и мазохистов, причем предлагал видеть в садизме лишь доведенную до предела нормальную модель мужского поведения, в то время как мазохизм, клинически встречающийся чаще, чем садизм, представляет собой аналогичный вариант доведенной до предела женской модели поведения. В 1892 году Крафт-Эбинг публикует исследование о сексуальной зависимости, где выделяет случай крайней формы нормального мужского поведения в том, что ранее считал патологией. С его точки зрения, проблема тесно связана с определенными явлениями в культуре, в частности в литературе. Он упоминает таких авторов, как Захер-Мазох, по имени которого и был назван термин, и его жену, а также Ришепена с его «Смолой» и Иоханнеса Ведде, лирические произведения которого были опубликованы посмертно в 1894 году
[406]. Некоторые пациенты рассказывали ему, что проститутки часто используют различные способы доставлять боль клиентам по их желанию и что в борделях есть соответствующие приспособления, например кнуты.
В Европе удовлетворение поркой называется «английским пороком». В «общественных школах» порка — обычное наказание. Так обстоит дело, например, в Итоне. По мнению психолога Е. Вульфена, боль при порке может доставить определенное сексуальное удовольствие. В 1913 году он пишет, что после первоначальной боли «по телу разливается тепло, охватывающее заднюю часть как мягкое и нежное одеяло. Это приятное ощущение легко может перенестись и на сексуальные органы». Некоторые мальчики сами удивляются своим ощущениям после порки и стремятся еще раз подвергнуться наказанию, что может слишком возбудить их либидо. Ученое разъяснение, без сомнения, может помочь педагогам понять, почему некоторые ученики не хотят быть послушными… В Лондоне любителей кнута много. В 1838 году они могут предаться любимому наслаждению в 20 роскошных специализированных борделях. Госпожа Тереза Беркли содержала подобный бордель по адресу Шарлот-стрит, 28. Как и положено хозяйке такого заведения, она вела себя жестко и с 1826 по 1836 год сколотила небольшое состояние (в 1836 году она умерла). В ее заведении был большой набор инструментов для порки: гибкие кнуты, хлысты с двенадцатью шнурками, плетки с девятью хвостами и торчащими остриями, ремни с бляшками, разного рода предметы, предназначенные, чтобы втыкать их в тело. Наконец, верх изобретательности — придуманное ею самой приспособление для порки, «кобылка Беркли»
[407]. Франция ни в чем не уступает Англии. В больших домах терпимости XIX века имеется все необходимое, чтобы подвернуть клиентов сексуальным пыткам: кожаные многохвостые плетки с приятным запахом, шелковые ленты для связывания, пучки крапивы, длинные иглы, ленты, усаженные булавками, веревки с узлами… Пансионерки борделя должны не просто предоставить клиентам порку, что моралистами того времени рассматривается как самый гнусный порок, сопоставимый с содомией. Проститутка должна удовлетворить все фантазии клиента, в том числе и гомосексуальные, и уметь обращаться с необходимым оборудованием. По мере того как развивается технический прогресс, появляются новые усовершенствования: вантуз доктора Монда, аппараты для местной электризации, а также макеты пениса, привезенные из Англии, и сбруя (как назвал ее Лео Таксиль), позволяющая «приторочить» к девушке искусственный член
[408].
